Первый детский симфонический (повесть о казанской жизни 70-х)
Шрифт:
Зина Ивановна (тот учебный год стал ее последним трудовым) известила всех одноклассников, кто оставался в Казани. Форин отдыхал тогда у тети в Матюшино. Узнав о смерти друга, он убежал на травянистый высокий берег Волги и целый день созерцал реку и небо. Но ехать на похороны Валерки побоялся — детская психика не выдержала: он всё испытывал какую-то непонятную вину перед его несчастными родителями. Хоронили Валерку и курсанты Танкового училища, где всего три с небольшим года назад нас с ним принимали в пионеры: будущие офицеры по просьбе Алевтины Михайловны сдавали для него кровь и, конечно же, переживали за пацана. В последний путь Валерку провожал их духовой оркестр.
Упокоился мой Валерушка на Арском кладбище, а вскоре над его могилкой встал на вечный рейд кораблик с парусами — памятник белого цвета, как символ детских грёз, фантазий и мечтаний о далеких путешествиях. С той поры я не могу спокойно слышать детскую песенку «Белые кораблики, белые кораблики по небу плывут...»
Я в то время гостил у бабушки в Пятигорске. Родители обычно часто писали по два письма — для меня и для бабушки, вкладывая их в один конверт. В одном конверте пришло и письмо с известием о том, что Валера попал в больницу. Потом письма стали приходить через день, но только для бабушки, тоже хорошо знавшей Валеру — после их прочтения она каждый раз становилась всё мрачнее и мрачнее.
И вот, недели на две письма вовсе прекратились. Во время этого перерыва бабушка каждый день пыталась вести со мной непонятные пространные разговоры о не всесильности медицины, о трагических случаях и тому подобное. Но я как-то не до конца понимал причину этих разговоров, что называется, «не дотямливал», и всегда отмахивался, мол, что ты, Валерку спасут. Не могут не спасти! Позже выяснилось, что таким образом бабушка пыталась подготовить меня к худшему. Но детская психика решительно сопротивлялась самой мысли о вероятности смерти. И только где-то через месяц после его кончины, она наконец-то сообщила мне страшную весть открытым текстом, безо всяких намеков. Впервые в жизни я остро почувствовал, что означает выражение «сжалось сердце», меня затрясло, из глаз посыпались слёзы. Наверное, с месяц Валерка снился мне каждую ночь.
До сих пор досадно осознавать, что за смерть друга фактически никто не ответил. Ну, уволили ту медсестру, ну, сняли с должности директора пионерлагеря. И только. Даже уголовного дела не заводили. То есть, настоящей ответственности за преступную халатность и служебное преступление не понес никто. И самое противное: всё шито-крыто. В Стране Советов зачастую не только «не было секса», но и смерти детей из-за головотяпства и безответственности взрослых. Впрочем, если бы Валерка был сыном секретаря райкома... Но он был сыном простых скромных служащих. Алевтина Михайловна написала письмо в райком, но оттуда ей вежливо объяснили, что не стоит «гнать волну», дескать, несчастный случай (не более того!) исключить невозможно, а потому... В те времена не было обыкновения (или возможностей) «звонить в колокола», поднимать общественность и тому подобное. Или, как в наши времена, хотя бы обнародовать вопиющий трагический случай в интернете. Представляю, какую бы сейчас шумиху подняли СМИ, как минимум, на местном уровне. Но тогда... Погоревали-погоревали родители, родственники и друзья — и как будто бы и не жил никогда мальчишка. Навсегда уплыл в небо на «белом кораблике»...
Вновь встретившись с Форином перед самым началом нового седьмого учебного года, мы растеряно улыбались друг другу и молчали, пытаясь осознать, что наше некогда неразлучное трио, осиротев без Валеры, превратилось в дуэт. Словно где-то в далекой галактике около двойного светила возникла бездонная черная дыра. Валерка ушел, а его дух остался витать между нами...
К чести родителей Валеры, они, несмотря на свой весьма немолодой возраст, нашли в себе силы и мужество не зацикливаться на горе и быстро зачать новую жизнь. Встречаясь с Алевтиной Михайловной, я, поздоровавшись, сразу же смотрел на ее всё увеличивавшийся в размерах животик. Смотрел и ловил себя на одной мысли: а вдруг мальчик? Которого, может быть, тоже назовут Валерием...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Оставлю на некоторое время переживающих своё далеко недетское горе двух друзей Петю и Фархада и попробую повспоминать тогдашнюю жизнь. Повспоминать и немножко порассуждать. Содержание этой части напрямую с сюжетом не связано, поэтому читатель может ее пропустить. Но как хочется вспомнить свою Родину — Советский Союз! Чувствую горячее желание подняться над простым изложением фактов. Тем более, что многие советские реалии отражены в контексте восприятия казанской жизни обыкновенного взрослеющего пацана, в моем лице. Я не старался ни очернить, ни приукрасить — вот так всё и было. Как говорили у нас на Комарова: «За «базар» О!-твечаю!»
Жизнь была непроста. Жили очень скромно и, как правило, от зарплаты до зарплаты. Обстановка жилищ подавляющего числа советских людей была стандартна и довольно убога. Мне возразят: самое необходимое у людей в наличии было! Но вспоминаю, как Валерка с Танькой оставляли друг другу ключ от квартиры под ковриком перед входной дверью на лестничной клетке подъезда. Бросили, поправили ногой и побежали. Показательно? Квартирных краж совершалось существенно меньше, чем сейчас, хотя войти в любой подъезд можно было совершенно свободно. Конечно, воры-домушники «работали» во все времена, но они, видимо, знали куда стоит лезть.
Кому сейчас придет в голову хвастаться тем, что купил цветной телевизор или холодильник? Купил, да купил. Обыденность. Но тогда их приобретение по «весу» и значимости было сопоставимо, пожалуй, с покупкой автомобиля сегодня. Правда, ВАЗ «Жигули» — заветная мечта советского человека — сейчас не в счет. Но тогда! Бытовало шутливое замечание: «Чего не здороваешься, машину что ли купил?» А популярное выражение «автомобиль — не роскошь, а средство передвижения» воспринималось с улыбкой, философски. Знаете ли, кому — как.
Моему отцу удалось удачно поработать от «Радиоприбора» в Ираке, «в загранке», как тогда выражались — он был прекрасным специалистом по авиационному радио-навигационному оборудованию. Тогда, в 77-ом, там только что пришел к власти молодой амбициозный Саддам Хусейн, и страна была на подъеме (мои родители чуть не плакали, когда в 2006 году по телевизору показывали казнь бедного иракского лидера). Главным итогом загранкомандировки стала новенькая «Волга» ГАЗ-24, купленная по льготной очереди для специалистов, поработавших за рубежом: иракцы оплачивали труд наших спецов в фунтах стерлингов.
И вот, в самом конце 78-го года, отец пригнал «Волжаночку» из Москвы. У-у-у! Это было событие, точнее, Событие! Событие равнозначное нынешнему приобретению, наверное, «Бентли» или «Майбаха». «Роскошь»! Опасаясь нездоровой реакции соседей, мы долгое время вообще не решались подъезжать на «Волге» к своему дому. Папа настолько ее берег, что почти не пользовался. Когда через 27 лет он продавал ту ставшую старенькой «Волгу», в ней еще пахло новым салоном, а спидометр указывал пробег в «целых» 30 тысяч километров (и то, почти треть из них накатал я), то есть, машина, фактически, успела пройти обкатку.