Первый дон
Шрифт:
Единственное, что позволил себе кардинал, понимавший, что с Борджа надо держать ухо востро, так это отказаться от вина, из страха, что его отравят. Однако, увидев, что Папа ест с аппетитом, не отставал от него, запивая пищу холодной, прозрачной водой, в которую никто ничего не мог подсыпать.
После обеда Папа предложил кардиналу пройти с ним в кабинет, но Антонио Орсини внезапно схватился за живот, согнулся пополам и упал на пол, его глаза закатились, как у мучеников на фресках в покоях Папы.
— Я же не пил вина, — хрипло прошептал он.
— Зато съел черного моллюска, — ответил Папа.
В ту самую ночь гвардейцы вынесли тело кардинала Антонио Орсини из Ватикана и похоронили. Во время мессы на следующее утро Папа помолился за душу кардинала и со своим благословением отправил ее на небеса.
Александр послал гвардию, чтобы конфисковать имущество кардинала Орсини, включая дворец, потому что военная кампания Чезаре требовала все больше денег. Во дворце гвардейцы обнаружили живущую там седую старуху, мать кардинала, и вышвырнули ее на улицу.
— Я не могу без слуг! — в страхе закричала она, опираясь на палку.
Следом выгнали и слуг.
В тот день в Риме шел снег, дул пронизывающий ветер. Но никто не приютил старуху, опасаясь недовольства Папы.
Двумя днями позже Папа отслужил еще одну мессу, в память матери кардинала Орсини, которую нашли в дверной арке, с палкой в руке: она умерла от холода.
В декабре, по пути в Сенигалью, Чезаре остановился в Чезене, чтобы узнать, как справляется со своими обязанностями губернатор, Рамиро да Лорка. Чезаре сам назначил его, но до него дошли слухи, что жители недовольны новым правителем из-за его жестокости.
Чезаре решил провести дознание на городской площади, в присутствии горожан, чтобы да Лорка мог оправдаться, если обвинения не имели под собой оснований.
— Я слышал, ты наказываешь жителей Чезены с чрезмерной жестокостью, — начал Чезаре. — Это правда?
— Едва ли я проявляю излишнюю жестокость, ваше высочество, — ответил да Лорка. Его рыжие волосы торчали во все стороны, толстые губы презрительно кривились, голос у него был очень пронзительный, и казалось, он не говорит — кричит. — Никто не желает меня слушать, мои приказы не выполняются.
— Мне сообщили, что одного пажа по твоему приказу бросили в костер и ты ногой прижимал его к горящим поленьям, пока он не сгорел заживо.
Да Лорка замялся с ответом.
— Но, разумеется, на то была причина…
Чезаре поднялся, положил руку на рукоять меча.
— Тогда я должен ее услышать.
— Юноша был нагл… и неуклюж, — ответил да Лорка.
— Губернатор, я нахожу ваши доводы неубедительными, — сурово отчеканил он.
Чезаре также слышал, что Рамиро заигрывал с заговорщиками, но главную роль в его решении сыграло желание сохранить добрые отношения с жителями Чезены. Недовольство населения ослабляло контроль Борджа над Романьей, поэтому Чезаре не оставалось ничего другого, как примерно наказать да Лорку.
По его приказу бывшего губернатора бросили в темницу, а Чезаре послал за своим добрым другом Заппитто и назначил его губернатором Чезены, подарил кошель с золотыми дукатами и подробно проинструктировал, как надобно вести себя в новой должности.
К удивлению горожан, как только Чезаре покинул Чезену, Заппитто освободил безжалостного и жестокого Рамиро да Лорку. И хотя это решение они встретили с неудовольствием, за свои зверства да Лорка безусловно заслуживал тюрьмы, их радовало, что новому губернатору, Заппитто, не чуждо милосердие.
Но утром после Рождества Рамиро да Лорку нашли на рыночной площади, без головы, в нарядном красно-золотом плаще, привязанным к лошади.
Вот тут все согласились с тем, что освобождение из тюрьмы не пошло да Лорке на пользу.
Чезаре готовился к взятию Сенигальи, в которой правила семья делла Ровере. Он давно собирался присоединить к своим владениям этот порт на Адриатике, поэтому двинул верные ему войска к побережью, чтобы соединиться у стен города с отрядами заговорщиков. Верные кондотьеры и те, кто участвовал в заговоре, радовались тому, что вновь могут действовать заодно, поэтому все приказы Чезаре выполнялись точно и быстро.
Когда вся армия собралась под стенами Сенигальи, город незамедлительно сдался. Лишь Андреа Дориа, который командовал крепостью, заявил, что сдаст ее только Чезаре.
В ожидании встречи с Дориа Чезаре расположил верные ему войска у крепости, а отряды, которыми командовали мятежные кондотьеры, чуть дальше.
По приказу Чезаре все командиры, включая Паоло и Франко Орсини, Оливера да Фермо и Вито Вителли, встретились у ворот крепости с тем, чтобы вместе принять капитуляцию Андреа Дориа.
Вместе они прошли в ворота и направились ко дворцу, чтобы подписать необходимые документы.
Массивные ворота захлопнулись, как только они миновали их, и Чезаре со смехом сказал, что жители Сенигальи, похоже, боятся, что папская армия разграбит город, пока будут подписываться документы о сдаче крепости.
Во дворце они, ведомые Чезаре, прошли в большой восьмигранный зал приемов с четырьмя дверьми, большим столом посередине и стоявшими вокруг стульями, обитыми, как и стены, бархатом персикового цвета.
Разговор шел непринужденный, слуги наливали в чаши местное вино, Паоло и Франко Орсини, Оливер да Ферма и Вито Вителли, бывшие заговорщики, радовались тому, что Чезаре их простил, тем более что эта военная кампания проходила очень успешно.
Чезаре вышел на середину зала, вытащил свой меч, отдал одному из своих оруженосцев и предложил своим командирам последовать его примеру до прибытия Андреа Дориа, дабы тот не сомневался в их намерениях. Никто не возражал, разве что по лицу Вито Вителли промелькнула тень тревоги: ворота закрылись, а его войска стояли в сотнях ярдов от стен крепости.