Первый Меч
Шрифт:
Германский офицер усмехнулся: - В этом нет необходимости, господин. Битва почти окончена. Большинство гладиаторов сдались. Горстка фанатичных сторонников Бато отступила в казарму. Мы готовимся разобраться с ними и заканчиваем работу. По приказу имперского секретаря мы должны всех их убить, а их головы насадить на копья. Это послужит уроком для остальных гладиаторов, господин.
Тон его голоса подразумевал, что германец был доволен таким поворотом событий.
Макрон ничего не ответил. Он не испытывал сочувствия к нескольким гладиаторам, запертым в казарме. Они выбрали свой путь и проиграли, и теперь они пострадают от последствий. То же самое случилось бы и на поле битвы, и если бы ситуация изменилась и фракийцы одержали победу, он знал, что они не пощадили бы римлян.
Германский офицер прочистил горло: - Мурена хочет поговорить с вами, господин.
Оптион стиснул зубы, крякнув в груди: - Мурена здесь?
– Он прибыл с нами, господин. Он ждет в покоях ланисты. Хочет, чтобы вы доложили ему после того, как освободитесь.
– Что ему теперь еще от нас нужно?
– раздраженно спросил Макрон.
Последствия битвы совсем изменили вид лудуса. Повсюду были разбросаны тела, причем настолько плотно, что Макрон подумал, что по ним можно было пройти от одного конца тренировочной площадки до другой, даже не коснувшись земли. Серые столбы дыма вырывались из оружейной, когда крыша, покрывавшая эту часть коридора, угрожала рухнуть, треща от напряжения. Дым застилал небо, превращая звезды в слабо светящиеся фонарики.
Оптион и юный гладиатор взяли приветственные чашки с водой у санитара, ухаживавшего за ранеными. Окинув взглядом тренировочную площадку, Макрон опасался, что пройдет много времени, прежде чем лудус можно будет вернуть в рабочее состояние. Сопутствующие затраты будут огромными. Мятежные гладиаторы уничтожили все символы своего заточения. Учебные столбы-палусы были вырваны с корнем и разрублены на куски. Солнечные часы посреди площади были разбиты. В приступе ярости фракийцы начали разделывать медикуса лудуса Каллиноса с помощью его собственного набора хирургических инструментов. Скальпель торчал из его глаза. Его рот был разинут, на лице застыло выражение крайнего ужаса.
Пройдя под портиками, германский офицер повел Макрона и Паво по залитым кровью мраморным ступеням к покоям ланисты. Ужас скрутил кишечник Макрона, когда он заметил помощника имперского секретаря, расхаживающего взад и вперед по главной комнате. Повреждение лудуса беспокоило его меньше всего. Потеря стольких гладиаторов - более половины численности школы - естественно исключало их участие в предстоящих Играх. Это не только сильно обеспокоило бы Императора, но и вообще поставило под угрозу его возможность проводить Имперские гладиаторские бои. Надвигающееся чувство страха Макрона усилилось, когда он заметил, что Мейсер самодовольно стоит рядом с Муреной, потирая свои покрасневшие запястья. Оба мужчины посмотрели на имперского ланисту и молодого гладиатора рядом с ним.
– Что, химеры вас забери, здесь происходит? - Мурена резко зашипел, вскинув руки в воздух.
– Даже обычный солдат смог бы должным образом управлять несколькими гладиаторами. Отдать лудус в руки фракийцев - идиотизм высшей степени! Что скажет толпа, когда услышит об этом? Он изо всех сил пытался контролировать ярость в своем дрожащем голосе. - Ты действительно превзошел себя, оптион. Я склоняюсь к тому, чтобы сослать тебя в шахты за твою глупость.
Макрон сердито покачал головой и посмотрел на Мейсера: - В этом нет моей вины, господин. Этот трус пустился наутек при первых признаках восстания и бросил свои ключи, чтобы фракийцы могли их забрать. Это позволило Бато и его банде открыть все камеры в казарме. Если бы не этот преступный поступок преторианца, мы бы смогли сдержать гладиаторов до того, как Бато успел увеличить свою численность.
– Лжец!
– Лицо Мейсера взорвалось яростью.
– Господин, я неоднократно предупреждал оптиона об ужасных последствиях грубого обращения с гладиаторами. Но он настаивал на том, чтобы бить мужчин дубинками, вместо того, чтобы относиться к ним с уважением.
– С уважением? - недоверчиво повторил Макрон.
– Это к гладиаторам то! Низшим из низших.
– Спасибо, - пробормотал себе под нос Паво.
– Достаточно!
– зарычал Мурена, по очереди глядя на командира и оптиона. Резко выпрямившись, вольноотпущенник поправил взъерошенную тунику и кивнул в сторону германского офицера - Этот человек сказал мне, что, совершив поджог арсенала, вы помогли переломить ситуацию в нашу пользу.
– Это правда, - сказал Паво.
Мурена холодно посмотрела на молодого гладиатора: - Император смотрит на это все по другому. И мы с Палласом не так относимся к вашему поведению. Вы оба повредили имперскую собственность. Это серьезное преступление. Если бы не тот факт, что вы помогли подавить мятеж, устранив главаря, Паллас приказала бы вас обоих распять на рассвете на кресте. Так, что считайте, что вам повезло.
– Ты, должно быть, шутишь, - пробормотал Макрон себе под нос.
– Что ты сказал?
– отрезал Мурена.
– Ничего, - спокойно ответил Макрон.
Помощник имперского секретаря отпустил Мейсера коротким взмахом тонкой руки. Как только командир оказался вне пределов слышимости, Мурена тяжело вздохнул и заломил дрожащие руки, словно пытаясь успокоиться.
– Это правда, что Мейсер - некомпетентный идиот. Мы убрали его из преторианской гвардии после того, как его людей чуть его не убили.
– Я знал это!
– прогремел Макрон.
– Тем не менее, хотя на нем и лежит кое-какая вини, ясно, что твоя вспыльчивость дорого нам обошлась, оптион. Из-за этого восстания нам катастрофически не хватает гладиаторов для предстоящих Игр. С фракийцами, запертыми внутри казарменного блока, этот лудус будет укомплектован только наполовину. К сожалению, это означает, что нам придется договариваться с другим ланистой. Без сомнения, они возьмут высокую плату за использование своих бойцов. Не говоря уже о капитальном ремонте, необходимом для лудуса, и стоимости замены убитых гладиаторов. Императору это влетит в сотни тысяч сестерциев. - Помощник обернулся. На его лице застыло презрительное выражение .
– Паллас и я считаем, что вы оба должны заплатить за этот ущерб.