Пёрышко
Шрифт:
10 глава
С трудом, но все-таки откатился от нее. Сел чуть дальше, голову руками обхватил. Нет, Ясна не виновата - просто зря я понадеялся, что она - особенная, что на нее мирины штучки не действуют. Хотелось, как когда-то в молодости бить и крушить все вокруг.
Только вдруг сзади руки горячие за плечи обхватили. И Ясна в самое ухо шепотом говорит: "Не ожидала просто, что она покажется, прости меня!" Своим ушам не поверил - не плачет, не трясется от ужаса, голос спокойный, ласковый.
Повернулся к ней - а она улыбается! Сердце в груди перевернулось
– Правда, не боишься?
– Боюсь... Боюсь, что ты уйдешь...
Ну, после слов таких меня от девушки никакие силы оттащить не могли! Снова целовать ее стал, и, что удивительно, но она не только принимала ласки мои, но и сама отвечала, трогала, целовала меня - несмело, неловко, но оттого еще больше удовольствие мое было.
А когда она плоть мою рукой обхватила и к себе потянула, последние мысли из головы вылетели. Лег между ног ее и медленно в тело горячее толкнулся. Изо всех сил старался не спешить, чтобы привыкла она ко мне, чтобы вреда большого не причинить. Но такой она горячей, да узкой была, что, как не старался замереть и не двигаться в ней, не мог...
Ждал, что плакать будет, а она - губы кусает.
– Ясна, больно тебе?
– Нет...
– А что тогда?
– Целуй меня, Богдан!
Этот приказ я с радостью выполнил. Припал к губам, стал языком их обводить, зубами легонько прикусывать. И скоро руки ее обнимать стали. Ногти плечи мои царапать. И тогда уже не мог я сдерживаться совсем - бился в теле ее и понимал, что теперь мне девушки этой всегда мало будет.
А потом, лежал на покрывале и вдаль - в небо ночное смотрел. Как же хорошо, что у сенника только сверху - крыша, а по бокам - все открыто! Ясна голову на плечо мое положила, руку - поперёк груди протянула и кончиками пальцев кожу поглаживала. И так тихо, так спокойно все вокруг было, что даже странно мне стало - неужели Мира сдалась, оставила меня в покое? Или только на время затаилась и что-то новое, пострашнее выдумывает?
– Богдан?
– Что, Ясна?
– Так всегда у мужчины и женщины бывает?
Так вот о чем она думает! Вот что мысли ее занимает - не о Мире, не о завтрашнем трудном дне переживает.
– Как так?
– Ну, чтобы звезды вдруг на крыше сенника засверкали?
Не выдержав, рассмеялся. Думал, обидится Ясна, но она смеялась в ответ.
– Ты звезды видела?
– А ты?
– А я - целый пожар!
– Так тебе понравилось быть со мной?
Приподнялся чуть и в лицо ее красивое посмотрел. Ну, как объяснить ей, что ночью этой она мне самый дорогой подарок подарила, какой только может жена мужу преподнести. Впервые за долгие годы одиночества я чувствовал себя любимым.
– Ясна, не просто понравилось... Никогда мне так хорошо не было.
И это была чистая правда.
****
Ах, какой радостью зашлось сердце от слов Богдана! Не было счастливее меня на всем белом свете!
Он вскоре уснул. А ночью прохладно стало - голышом-то на улице лежать! Где-то рядом одеяло было - только темно, не видно, где. Попыталась я из рук Богдана выбраться, а он сильнее к себе прижимает. Прошептала ему тихонечко:
– Спи, спи, милый мой, я сейчас...
Взяла одеяло, укрыла
... Проснулась с первым криком петуха. Мысли-воспоминания о том, что ночью было, сразу в голову хлынули. Глаза открыла - на боку лежу, а сверху рука тяжёлая, горячая, камнем придавила. Руку чуть отодвинула и повернулась к нему лицом.
Небо посветлело чуть, и было мне хорошо видно лицо мужа моего. Не хотелось будить его, день-то трудный предстоит, но пальцы сами, без воли моей, гладить его брови черные стали, по носу прошлись, обвели контур губ (какие они у него полные, резко очерченные!)... А потом ниже скользнули. Пальчиком одним по шее прошлась, особо на том месте задержалась, где жилка билась. Потом на грудь его спустилась...
– Богдан, Богдан....
– негромкий голос позвал снизу.
Он тотчас же глаза открыл и улыбается - не спал! Ждал, что я дальше делать буду.
– Сейчас, Ярополк, сейчас спущусь я.
А сам не уходит, а, наоборот, ко мне поворачивается.
– Нам ехать уже нужно?
– Нужно, - говорит, а сам в губы целует.
– Спускаться пора?
– Пора, - а сам, ушко мое прикусил и таким горячим дыханием шею обжег, что поняла я, что и он уходить от меня не хочет, также, как и я от него.
Во дворе шум, да крики стали слышны, как если бы ругался кто-то. Богдан вздохнул тяжело, отодвинулся от меня и одеваться стал.
– Ясна, у тебя есть время, чтобы собраться. Если нужно будет, зови меня. И поедешь на повозке сегодня.
– Почему это? Я, вообще-то, верхом хорошо умею. Не хочу на повозке.
Он снова улыбнулся, посмотрел ласково.
– И тут споришь! После ночи сегодняшней больно тебе верхом будет.
Об этом я как-то не подумала. Покраснела до пят, кажется. Он ушел, а я еще долго в спину смотрела, пока из виду не скрылся - и думала, как же повезло мне Богдана встретить!
***
Спустился с сенника, с трудом удержавшись, чтобы не обернуться, не взглянуть на нее еще разочек. Ох, тяжело мне с ней в походе будет! Как не дотронуться, не коснуться ее теперь? Рядом ведь воины мои!
Во дворе ругались Третьяк и Милорад.
– Чего кричите на всю деревню, как бабы базарные?
Третьяк ко мне навстречу кинулся:
– Стал коней утром чистить - моя очередь перед дорогой-то, а у него в седельной суме - вон что, погляди!
Милорад, нахмуренный, зло смотрел куда угодно, только не в глаза мне. Я глянул и обомлел - в суме его кусок холстины лежит с двумя прорезями, как если бы для глаз... Об этом ли Бажен вчера говорил? Неужто, Милорад...?
– Милорад, что это?
– Кусок мешка, ты ж и сам видишь... Богдан, понимаю, что не поверишь мне, но это - не моё. Не пойму сам, как в суме моей оказалось.
– Та-ак. Ярополк где?
– Вот он я, воевода!
– Кто сегодня ночью дежурил?
– Сначала - я, а утром - Волк с Мстиславом. Хотел одного из Жданов поставить, да они оба медовухи обпились.
– Зови их!
Ярополк в избу пошел, из отворенной двери которой слышно было, как ложки о миски стучали - завтрак бабушка Ясны моим воинам сготовила. Вернулся с Волком да Мстиславом.