Пёрышко
Шрифт:
***
Повозка быстро неслась по ровной дороге. Вдалеке уже был виден Муром - можно было не опасаться нападения половцев! Да и Милорад сказал, что врагов нигде поблизости не видно. Чувствовалось, что он своим любимым делом занят. Радостно, весело на Любаву поглядывал! Да, и судя, по одобрительном словам Богдана, хорошо у него это получалось. Бабушка ко мне в повозку пересела, потому что Ярополк утром очнулся и потребовал вожжи отдать ему. Неждан тоже в себя пришел, правда, ничего о ночи не помнил. И хоть, над ним подсмеивались все, кому ни лень, сидел верхом хмурый и задумчивый, ни с кем не заговаривая. Ладушка позавтракав, на руках моих лежала и цветы,
– Бабушка, ошиблась ты! Богдан-то на зов шутихи откликнулся! Еле остановила его. Не любит меня, значит.
– Вот глупая ты! Да никто ж наверняка не знает, на кого подействует ее зов, а на кого нет! Это побасенки только, что тот, кто любит, не пойдет к ней. Ты на другое смотри.
– На что же?
– Ночью-то с тобой рядом на повозку лег, обнимал, волосы твои поправлял, когда спала ты. И на дочку таким ласковым взглядом смотрит! Любит он вас. Может, сам этого еще не понимает, но любит.
Тут Любава к нам с бабушкой на повозку попросилась. Села рядышком. Вижу, что мучает ее что-то, волнуется, переживает.
– Что, Любава, за родителей переживаешь? Не надо, не плачь, ничего не известно еще. Чего зря слезы-то лить? Вдруг и спаслись они? Может, тоже в Муром придут?
– Не только об этом я, Ясна.
– А что еще?
– Страшно мне, как меня семья Милорада встретит? Они его на первой жене против воли женили. Вдруг не такую, как я, другую для него снова присмотрели?
– Не думай об этом. Он тебя в обиду не даст. Если нужно будет, еще хату срубим, чтобы отдельно вам поселиться.
Но сама над ее словами задумалась. Мне-то тоже в новый дом войти предстоит. А вдруг не приглянусь я матери Богдана? Да еще и не одна я - дед, бабушка со мной. Что, как, они лишними окажутся? Не брошу их! Никуда от них не уйду! Растревожила меня Любава, да так, что всю дорогу до самого Мурома, как на иголках, сидела.
Скоро в город заехали. С интересом мы с Любавой все в нем разглядывали. Еще на подъезде к Мурому нас отряд дружинников встретил. Радостно они наших воинов приветствовали. С ужасом слушали вести о половцах, об Изборске. И хоть сами воевали с чудью, все же половцев одним, общим врагом называли. Жалели Изборск и его жителей. И в каждом слове слышалось мне волнение - чувствовали воины, что половцы и сюда придут!
Улочки оживленные - народу много, дети в пыли придорожной в лапту играют! Щенок за ними бегает и громко лает. А вон мужики баню рубят! Живет город, каждый свое дело делает. Тут навстречу Бажен выехал. Да не один, а со свитой своей. Крепко они с Богданом обнялись, а потом и других он приветствовал - каждого по-отдельности. Не смотри, что князь! Возле меня остановился, тоже руки свои распахнул и сказал:
– Ясна, рад видеть тебя в нашем городе! Иди, обниму тебя по-родственному!
Сзади смешки раздались:
– Иди, иди, Ясна! Честь какая! Сам князь!
– Не ходи, Ясна, не то, Богдан племянника своего порешит!
Оглянулась на мужа - и, правда, брови нахмурены! Но все же, не хотела Бажена обижать, обняла его легонько, и тут же отстранилась.
– Спасибо, Бажен! Я тоже рада, что здесь оказалась!
Дружинники стали по домам разъезжаться. Волка и Мстислава жены встречали. А Третьяка - дочка старшая, застенчивая, милая девочка, которая все время руки за спину прятала. Милорад тоже с Любавой к своему дому повернул. Любава на прощание мне рукой помахала. Когда все разъехались, Богдан лошадей наших под уздцы взял и в
Издалека увидела женщину на крылечке. Как подъезжать к воротам стали, кинулась она их открывать. Въехали мы во двор, слезла я с повозки, поклонилась хозяйке, как того обычай требовал. Тут Богдан подошел, обнял мать и говорит:
– Мать, принимай жену мою! А это, - у бабушки Ладушку взял и ей в руки сунул.
– Внучка твоя.
Опешила мать его от новости такой. Стоит, молчит и на меня смотрит. Тут Ладушка загулила, заворковала у нее на руках. Посмотрела на нее женщина, к себе прижала и заплакала.
– Проходи, дочка, будь хозяйкой в избе. И вы проходите, гости дорогие! Милости прошу!
Протянула я руки, чтобы ребенка забрать, а она не отдаёт:
– Столько лет мечтала... дай хоть полюбуюсь...
Зря переживала я, мать Богдана доброй, ласковой женщиной оказалась. Моих родных, как своих кровных приняла. Лучшие места в избе отдала. А я смотрела на избу, во дворе босиком по траве прошлась и думала, что мое это место, что до конца дней своих здесь жить буду. Откуда такая уверенность взялась - неведомо! А вот бани-то нет! Как так? Стояла в недоумении во дворе и руками разводила! Не заметила даже, как Богдан со спины подошел. Только вдруг руки сильные обвили сзади.
– Что случилось, жена? Не нравится тебе твое хозяйство?
– Нравится, - развернулась в его объятьях и в глаза заглянула - улыбается, и смотрит по-другому даже - весело, глаза сверкают, от чего он еще красивее становится - век бы смотрела!
– Только одного понять не могу, где баня-то?
– Так у нас не так все устроено, как у вас. Наша баня - вон там, видишь, пригорок, за тем домом, на под пригорком - речка течет, отсюда ее не видно. Там и баня стоит, чтобы воду из речки брать! Но если ты хочешь, я тебе здесь еще одну построю! А сейчас топить пойдем ту, что уже есть.
– Вместе?
– Конечно. Я тут кое-что вспомнил... про баню... Хочу проверить, так ли было.
30 глава
Нежданно-негаданно осень с зимой пролетели. Как день один. Весна в самом разгаре была. Не пришли в Муром половцы, видно снега их задержали. Зима ранняя снежная, холодная, да вьюжная была. Самая счастливая в жизни моей! Каждый день, не смотря на погоду, на службу я ходил - город все же к нападению готовился, а коли половцы восвояси на восток ушли, о чем отряд разведчиков, в Изборск недавно отправленный, скоро сообщить должен, то поход на вятичей воинов моих ждет. Все ж таки дань нужна нам - голодно к весне стало. И в нашем доме трудновато - не рассчитывали мы с матерью на такую семью большую. Да, женщины в лес по грибы и ягоды всю осень ходили - кое-что заготовили. Дед Ратибор сапоги всю зиму тачал - в базарный день на расхват они были, тоже копейка в дом шла. А в скором времени прознали жители города о способностях Любомилы, бабушки Ясны. И стали к нам в дом идти - больные и немощные, старые и детишки. Кто животом страдает, у кого зуб болит, всем она помогала, а некоторые с особыми просьбами - наговор там совершить, от ребеночка нежеланного избавиться - тех гнала до ворот с криками. Денег она ни с кого не брала, а вот продукты, коли предлагали, с радостью.