Пёс
Шрифт:
— Так что же все-таки нашел Отто? — нетерпеливо ерзал на нарах Зиверс. — Грааль?
— Ну, в том, что это Грааль я глубоко сомневаюсь, — признался Фридрих. — Но вещь явно неординарная… Гляди сам.
Он вновь открыл сумку и извлек из нее грубый каменный котел, сплошь покрытый руническими письменами. Некоторые символы тускло светились в полумраке камеры.
— Дьявол! — выдохнул штандартенфюрер, боязливо прикасаясь к древнему артефакту. По руке Зиверса пробежали мурашки, как бывает, если в передавленной руке вдруг восстанавливается кровообращение.
—
— Да! — потрясенно ответил Зиверс, наслаждаясь ощущениями. Ему показалось, что через древний камень в его уставшее тело вливается тоненький ручеек силы. — Это чудо! Настоящее чудо! — не сдерживаясь, воскликнул Зиверс, прикасаясь к чаше и второй рукой.
— Обрати внимание на внутреннюю поверхность чаши. Видишь, чем ближе к донышку, тем темнее камень. Мы взяли пробу вещества, окрасившего камень. Это кровь…
— Человеческая? — Вольфрам оторвался от созерцания артефакта.
— Очень похожа, но не принадлежит ни к одной известной группе. — Это кровь Бога, Вольфрам! Легенды, как обычно, не врут!
— Неужели кровь иудейского Христа?
— Вольфрам, Вольфрам, — укоризненно покачав головой, произнес Хильшер, — даже беглого взгляда на эту посудину достаточно, чтобы понять — она намного древнее не только пресловутого назаритянина, но и Вавилона с Шумерами вместе взятых. Старик Виллигут считал, что в ней хранилась кровь прабога Криста, чье имя нагло узурпировали первохристиане. Отсюда и путаница! Я согласен с покойным Отто — катары знали правду. Иначе, как объяснить столь истовое желание церкви искоренить Лангедокскую ересь? Представляешь, какой удар по церковным догматам можно нанести этой посудиной?
— Как она работает? — Зиверс поставил чашу на стол, нехотя отрывая от нее руки.
— Увидишь, — загадочно пообещал Хильшер. — Эта чаша вкупе с табличками старика — убойная вещь!
— Можно, я взгляну? — Вольфрам потянулся к фолианту.
— Конечно! — Хильшер с готовностью подвинул книгу ученику.
Зиверс взял увесистый том в руки и раскрыл его наугад. Листы книги — тонкие деревянные дощечки, скрепленные меж собой позеленевшими медными кольцами, оказались сплошь покрыты замысловатой резьбой. О чем повествовали неизвестные символы давно забытого языка, Зиверс не знал. Но нечто подобное он уже видел, причем не так уж и давно.
— Знаешь, Фридрих, я уже видел подобную манеру письма, — признался штандартенфюрер.
— И где же? — заинтересовался профессор. В его глазах загорелись огоньки неподдельного исследовательского интереса.
— В сорок втором… Нет, в сорок третьем году, — вспомнил Зиверс. — В бывшей барской усадьбе одного села на территории оккупированной нашими войсками Украины были найдены странные деревянные таблички. Их бывший владелец утверждал, что это очень древняя вещь, передающаяся по наследству от отца к сыну на протяжении чуть не тысячелетия…
— И что? — с возрастающим интересом поторапливал ученика
— На поверку эти дощечки оказались липой — новодел семнадцатый-восемнадцатый века. Но даю голову на отсечение — эта книга и те Украинские дощечки написаны на одном языке! Они как близнецы…
— Не может быть! — воскликнул Хильшер. — Что стало с хозяином?
— По-моему, его расстреляли… Не помню точно… Потеряв свою книгу, он обезумел. Начал бросаться на охрану, проклиная всех именем какого-то их бога…
— Он называл его имя? — отрывисто, словно на допросе, поинтересовался Хильшер.
— Называл… Это было в отчете, — Зиверс потер виски пальцами, пытаясь вспомнить трудное имя чужого языка, — Ви… Ве… Толи Велос, толи Волес…
— Велес-Волос! — Хильшер вскочил с лежанки и принялся возбужденно ходить из угла в угол. — Черт! Почему ты сразу не сообщил мне об этой находке?
— Замотался, — честно признался Зиверс. — Были проблемы… На фронтах… Гиммлер злой как черт мне продохнуть свободно не давал… Если я ничего не путаю, книгой занимался Герберт Янкун{}… Но он признал эту её подделкой… Неужели это так важно? — не выдержав, воскликнул Зиверс.
— Да, черт возьми! — выругался профессор. — Скорее всего, в ваши руки попала копия пресловутой славянской Влесовой книги. Был на Руси такой бог, — пояснил он. — И если эта книга, как ты утверждаешь, написана на том же языке, что и таблички старика Вейстхора… Значит, прав был Герман Вирт{}, утверждая, что все сакральные знания происходят из одного источника — наследия нордической расы… И оно равномерно распределено между всеми национальностями — а не только среди германских народностей.
— Ты будешь смеяться, — сказал Зиверс, — но точно к такому же выводу пришел доктор Хирт! А уж он-то был нацистом до мозга костей. Так вот, на основании исследования скелетов большевистских комиссаров, он пришел к заключению, что процент истинных арийцев в их среде ничуть не меньше, чем среди немцев.
— И как на это отреагировал рейхсфюрер? — ухмыльнулся профессор. — Ведь не Гитлеру он его принес?
— Рейхсфюрер пришел в ярость. Он порвал доклад и бросил все, что от него осталось, в лицо Хирту.
— Забавно это должно быть смотрелось со стороны, — улыбнулся Хильшер. — Ладно, шутки в сторону, — вновь посуровел профессор, — времени у нас в обрез! А дел невпроворот.
— Фридрих, ты думаешь, что мне еще можно как-то помочь?
— Надеюсь, — положа руку на сердце, ответил профессор. — К тому же не ты первый…
— В смысле? Кто еще? — вскинулся Вольфрам.
— Старик.
— Виллигут? Но ведь он мертв!
— В каком-то смысле — да, — согласился Хильшер, — мертв. Тебе тоже осталось всего ничего…
— Но… я думал… как же тогда… — Вольфрам вновь потерял надежду на спасение.
— Твое тело умрет! — жестко обрубил блеяние Зиверса профессор. — А твоему духу мы подыщем новое вместилище! — Хильшер отточенным движением взмахнул рукой, указывая мизинцем вверх — знак воскрешения из мертвых.