Песчаные небеса
Шрифт:
Когда пыль понемногу рассеялась, оцепеневшим от ужаса туранцам и стоявшему с открытым ртом и все еще воздетыми руками Радбушу предстало впечатляющее зрелище: могучая фигура мужчины и прижавшаяся к нему женщина, окутанные мерцающим сиянием, на фоне зияющего черного провала в стене; вокруг них беспорядочно громоздятся каменные глыбы; чуть поодаль лежат несколько обугленных, дымящихся трупов, и стремительно удаляющийся огненный шар, сокрушающий все встреченное на своем пути.
В мертвой тишине прозвучал дрожащий голос Радбуша:
– Я же все сделал так, как сказано в том древнем манускрипте… Но почему?!.
Эти
– Ну, мы, пожалуй пойдем…
Подхватив Мирдани, он, перепрыгивая через завалы, скрылся в пробитом огненным шаром проходе на глазах до сих пор не пришедших в себя стражников и углубившегося в раздумья мага, тупо глядящего прямо перед собой…
Прыгая по обломкам, Конан нечаянно коснулся рукой кинжала, прицепленного к поясу, и выругался, отдернув ладонь: рукоять была накалена едва ли не докрасна…
– Я больше не могу… – выдохнула Мирдани, вытягивая ладошку из руки Конана, и села прямо на камни мостовой.
– Надо где-нибудь раздобыть лошадь… – пробормотал киммериец, остановившись. – Вот что, красавица, давай-ка я возьму тебя на руки.
Бешеная гонка по улицам ночного Султанапура продолжалась уже довольно долго. Конан давно понял, что заблудился, петляя по закоулкам, скрываясь от немедленно кинувшейся им вслед погони. Множество патрулей теперь рыскало по Верхнему городу, и сейчас они хорошо знали, кого ищут – высокого темноволосого северянина в форме стражника Турлей-Хана и красивую зуагирскую девушку в сером плаще, под которым прятался богатый наряд. Нескольким воинам армии Илдиза, наткнувшимся неожиданно на беглецов, уже не пришлось продолжать поиски, ибо после короткой схватки они остались лежать посреди улицы в луже крови.
Ночь подходила к концу, и звезды на востоке уже начали бледнеть. Улицы города, наполненные фиолетовыми предутренними сумерками, были пока пустынны (если, правда, не считать многочисленных патрулей, как конных, так и пеших). Киммериец предполагал, что он и Мирдани успели отбежать на достаточно большое расстояние от дворца пятитысячника, однако же стены, отгораживающей богатые кварталы от Нижнего Города, пока не замечал.
– Кром! Я уже не помню, когда последний раз в жизни так плутал! – зло сказал Конан сквозь зубы. – Какой дурацкий день!
Легко подхватив на руки Мирдани, которая сразу прижалась к его широкой груди, обхватив руками шею, он направился вниз по улице, уходившей под уклон, не переставая прислушиваться к самым мельчайшим шорохам – как ни странно, в этом районе Верхнего Султанапура стражи было мало. Надо полагать, что направление поисков сменилось в сторону городской стены и Нижнего Города. Киммериец еще раз пристально осмотрел улицу, и, наконец, догадался, почему здесь так спокойно и тихо.
Стены домов тут были необычны для туранской архитектуры – на Востоке издавна принято строить дома так, чтобы окна выходили во дворик, а ни в коем случае не на улицу. В этом же квартале все было наоборот. Высокие двух– и даже трехэтажные здания напоминали те, которые киммериец видал в городах Немедии и Аквилонии, а когда на одном из домов он узрел знамя Зингары, то все встало по своим местам – здесь жили иноземные посланники и купцы, а также люди, которых судьба заставила покинуть родину и найти прибежище в Туране.
Без сомнения, здесь жили люди очень богатые (пусть даже и не являвшиеся подданными Туранской империи) и, соответственно, никто из командиров отрядов, отправившихся на поиски негодяя, покусившегося на особу самого эмира султанапурского, не мог подумать, что в приличных домах кто-либо будет скрывать северного дикаря, похитившего наложницу пятитысячника. Поэтому-то на улицы иноземного квартала были посланы всего два-три патруля, обмануть которые киммерийцу не составило большого труда.
Стук копыт донесся из узкого переулка, и Конан метнулся было под арку, будучи уверенным, что опять наткнулся на разъезд стражи, но, осторожно выглянув, понял – случай послал ему то, что и требовалось: лошадь. Да какую!..
Усадив Мирдани на землю, киммериец выскочил на дорогу перед всадником и бедная лошадка так шарахнулась от внезапно появившегося и настолько неприятно знакомого ей человека, что старый и седой наездник едва не свалился на мостовую.
– Нет, ну, вы подумайте, кого на этот раз принесло на мою старую голову? – прокартавил восседавший в седле старец. – Юноша, у вас-таки с головой все в порядке или мне отвести вас к лекарю?
Старый длиннобородый шемит взирал на Конана из-под густых черных бровей крайне неодобрительно. От резкого рывка лошади широкополая шляпа его сползла на затылок, а сам он судорожно вцепился в луку седла.
– Мне нужна твоя лошадь, – твердо заявил Конан, с легким изумлением оглядывая кобылу, прежде принадлежавшую Турлей-Хану, и которую не далее как вчера сам отдал владельцу “Тыквы”. Ну и встреча!
– Юноша, а вы считаете, что она мне не нужна? – поднял одну бровь шемит. – И, кроме того, почему такая манера бродить по городу по ночам?
– Лошадь отдай, – тихо, но очень настойчиво повторил киммериец. – Слазь!
– Зачем? – поднял вторую бровь шемит. – Я еще раз предлагаю вам, молодой человек, посоветоваться с лекарем насчет вашей головы. Или вы думаете, что она у вас не больна? Зачем разумному человеку эта старая и жирная кобыла, которой давно место на живодерне?
Конан протянул руку к узде, но лошадь снова отпрянула от варвара, будто от волка, бешено сверкнув белками глаз. Грязь уже начала сходить с ее боков, обнажая белую шерсть, отчего некогда красивое и благородное животное теперь казалось пораженным лишаем.
– Слезай с лошади, старый дурень! – рявкнул Конан. – Или ты лишишься не только ее!
– То есть? – невозмутимо спросил шемит, явно не понимая, что играет с огнем, но отчего-то ярость у киммерийца сменилась весельем.
– Я не один, а с женщиной, – заговорщицким шепотом произнес варвар. – Она сбежала из дома. Мы хотим скрыться из города. Так ты дашь нам лошадь?
– С э-э… женщиной? Она из почтенной семьи? – заинтересованно спросил старец. – Как, наверно, огорчатся ее родители…
– Я заплачу за твоего скакуна, – снова зашептал киммериец. – Много!
– Да разве за такого красавца, верней, красавицу…
– Много! – подтвердил Конан, не желая выслушивать дифирамбы в адрес кобылы, которую лично украл у пятитысячника не далее, как две ночи назад.
– Сколько? – серьезно сдвинув брови, вопросил шемит.
– А сколько ты хочешь? – не отставал Конан.