Песенка для Нерона
Шрифт:
Я не смог найти подходящих слов, поэтому просто кивнул.
— А с той штукой, которую ты спер, ты был осторожен? Ты, часом, не соришь тут деньгами, привлекая ненужное внимание?
— Ну конечно, нет, — сказал я яростно. — Я не дурак.
Его выражение означало, что он в этом не вполне уверен.
— Что ж, ладно, — сказал он. — В любом случае теперь уже ничего не попишешь, я полагаю. Но что заставило тебя вернуться именно сюда? Почему ты не поехал куда-нибудь, где тебя никто не знает?
Я мог бы ответить:
— Проклятие, Луций Домиций... — начал я.
— И не называй меня так, ради всего святого. Меня зовут Нарцисс, понял? — Он бросил взгляд через плечо. — Нарцисс, сын Порфира из Митилены. Запомни, ладно?
— Да мне без разницы, — сказал я, теряя терпение.
Это его взбесило.
— Бога ради, Гален, — сказал он. — Это важно.
— О, — ответил я. — А меня по-прежнему можно звать Галеном, значит?
Он вздохнул.
— Нет, если бы решал я, — сказал он. — Последнее, в чем я нуждаюсь — это ты, разгуливающий под своим собственным именем по городу, где тебя могут узнать. Но похоже, с этим уже ничего не поделаешь, так что я решил оставить эту тему.
— Честно говоря, — сказал я, — я был убежден, что ты утонул вместе с кораблем...
Он щелкнул языком, как будто сожалея, что тратит бесценное время на разговор с каким-то занудным старым пердуном.
— Это было чертовски возможно, — сказал он. — Я всплыл и сразу уцепился за какую-то деревяшку. Не знаю, как долго я пробыл в воде, но когда уже был готов сдаться, появился корабль. По-настоящему повезло.
Да уж, подумал я. А на мою долю остался только гроб — в хорошем состоянии, всего один владелец. Мог бы догадаться, что ему подадут нормальный корабль.
— А как насчет остальных? — спросил я. — Что с капитаном и командой?
Он пожал плечами.
— Ни разу не видел никого из них, — сказал он. — Думаю, они утонули. Ужасно жаль, но что поделаешь. Я помню, думал тогда, что это наказание мне за то, что я сделал со своей матерью — за тот проклятый ныряющий корабль. Но нет, появилось то судно, меня взяли на борт и спасли. И вот тогда, — добавил он, — я и встретил Филократа.
— Кого?
— Своего друга. Человека, с которым мы только что говорили.
Второго твоего друга, подумал я; и потом — нового друга. Я решил, что Филократ мне не нравится.
— И это тоже оказалось большой удачей, — продолжал он. — Как выяснилось, корабль направлял в Коринф, и Филократ плыл до самого конца. Вскоре он обнаружил, что я тоже музыкант; он предложил объединить усилия и попытать удачу в Афинах. Он оплатил мой проезд из своих денег, и вот мы здесь. У нас неплохо получается — он чертовски хороший флейтист; вот и все, собственно.
Он отпил вина, потом спохватился, что забыл кое-что, и добавил:
— А ты как?
Мне почему-то расхотелось рассказывать ему про риф, гроб и Схерию.
— Примерно так же, — сказал я. — Меня тоже подобрали, и я не мог придумать ничего другого, как отправиться домой. И, как выяснилось, не очень-то и ошибся, как видишь.
— Нет, — сказал он, слегка нахмурившись. — Нет, не очень. Во всяком случае, ты в безопасности, а это главное.
Он сказал это как будто от чистого сердца. Потом он тронул меня за плечо.
— Слушай, — сказал он. — Я правда хочу услышать всю твою историю, и нам нужно кое-что прояснить на будущее, но прямо сейчас мне надо бежать. Если мы получим заказ на тот прием, это будет большой прорыв. Смотри, разыщи меня в следующий раз, когда будешь в городе, — добавил он. — Лады?
Я попытался поймать его за тунику, но он ушел. Чудесно, думал я; если бы он был столь же проворен и быстр в старые времена, может, мы бы не так часто попадали в камеры смертников. Так или иначе, я за ним не пошел. Я сидел там и чувствовал себя так, будто вернулся с войны после десяти лет странствий — а меня тут же засунули в каталажку за праздношатание.
Никаких дел в городе у меня не было, поэтому я добрел до постоялого двора, заплатил, забрал лошадь и отправился домой. Было бы неплохо выпить, но все винные амфоры Бландиния с моей дорогой матушкой недавно перенесли из амбара во внутреннюю комнату, где я раньше спал — видимо, для того, чтобы не выходить из дома под дождем или по темноте. Я распахнул дверь сараюшки и ввалился внутрь, чтобы обнаружить там Птолемея и Смикрона, занимавшихся любовью на матрасе.
— Извините, — пробормотал я и кинулся в хлев, где корова бросила на меня злобный взгляд, а пес попытался укусить.
О, прекрасно, подумал я.
Сидеть в одиночестве в хлеву довольно скучно, так что я взял мотыгу, лопату и пошел на двухакровый участок, чтобы окопать посаженные недавно виноградные лозы. Они, для разнообразия, были рады меня видеть, хотя, может быть, просто притворялись из вежливости. Спина сразу разболелась, но я продолжал работать из чистой вредности еще час или около того.
Потом кто-то окликнул меня по имени. Я оглянулся. Оказалось, это другой мой сосед, довольно приятный на свой лад мужик, которого звали Деметрий.
— Кое-кто тебя разыскивал, — сказал он. — Чужеземец.
Я спокойно сказал себе, что в Филе слово «чужеземец» не обязательно означает не-грека или даже не-афинянина; это вполне может быть кто-то из города, из Паллены или Арахны.
— Серьезно? — сказал я. — Он сказал тебе, как его зовут?
Деметрий вскинул голову.
— Он только спросил, знаю ли я, где можно найти крысолицего чувака по имени Гален. По правде говоря, мне не понравился его вид, так что я сказал, что никогда не слышал ни о каком Галене. Извини, ты не ждал никого в гости?