Песенка для Нерона
Шрифт:
Я вскинул голову.
— Нет, все хорошо, — сказал я. — Действуйте. В любом случае, это не наш профиль. Я, впрочем, не утверждаю, что ваш, — добавил я вежливо, — но я уверен, что вы знаете, что надо делать. В общем, не обращайте на нас внимания.
Он кивнул и повернулся, чтобы идти; затем смешался и снова посмотрел на меня.
— Еще одно, — сказал он. — Мы просто поспорили тут с ребятами. Этот твой приятель, — и он мотнул головой в сторону Луция Домиция.
— А что с ним? — сказал он.
— Он же Нерон Цезарь, так?
В этот момент мне к щиколоткам можно было приделать колеса и использовать меня в качестве тачки.
— Так, — сказал я. — Но как ты...
Он ухмыльнулся.
— Сделай милость, — сказал он. — Я не слепой, и мои парни тоже. Видели его лицо на монетах достаточно часто, не говоря уж о статуях, который в прежние времена торчали повсюду.
— Да, но... — я не знал, что сказать.
— Об этом не беспокойся, — сказал капитан. — Нам без разницы, мы не брезгуем никем. Простое
Я пожал плечами.
— Да ничего особенного, — сказал я. — Но да, конечно, если тебе интересно.
— Спасибо, — он улыбнулся. — Подумать только, Нерон Цезарь. А мой старик все твердил, что из меня толку не выйдет.
Он оглянулся через плечо и пошел прочь; я заметил, что он тихо переговорил с первым помощником, а затем с непринужденным видом обошел по кругу всех своих людей. Подозреваю, что нужно много чего уметь, чтобы управлять кораблем: ты должен быть сообразительным и практичным, ладить с людьми, владеть собой, уметь доводить дела до конца без свар и споров. Думаю, такой человек вполне способен принять решение вроде этого: вот три человека — двое мужчин и одна женщина — с которыми я едва знаком и которые, возможно не самые приятные люди на земле, но они не причинили мне ни малейшего вреда; эти два парня и симпатичная девушка стоят у нас на пути и поэтому им придется умереть. Такой человек должен уметь принимать подобные решения без суеты, а раз решив, должны выбрать из команды — девятнадцати человек, с которыми он провел большую часть жизни — пятерых, которые станут эскадроном смерти, в то время как остальные четырнадцать продолжат выполнять текущую работу. Затем ему надо выбрать самый быстрый и безопасный способ убийства, чтобы никто не сбежал и не причинил вреда никому из его людей. Эти решения он должен принять за время, которое потребовалось бы на поедание сушеной фиги, и все они должны быть правильными, а способы наиболее эффективными. Он должен проинформировать тех пятерых спокойно и не привлекая внимания, а в конце он должен сделать так, чтобы все было проделано быстро, без сомнений и вопросов. Если вы не такой человек, я думаю, вы не подходите на роль шкипера, управляющего фермой или правителя империи. Наш капитан проделал все походя, как будто всего лишь приказал кормчему держаться такого-то и такого-то курса, потому что ветер поднимается, а ему не нравится вид вон тех облаков. Вопросы жизни и смерти, видите ли; достижение наибольшее благо для наибольшего числа людей; умение доставить вас, ребята, домой живыми и здоровыми, а груз — в сохранности и вовремя. Я не способен к такой работе, а Луций Домиций и подавно. Да что там, из десяти тысяч и одного такого не сыскать. Странно, не правда ли, как мы выбираем тех, кто будет управлять государственным кораблем? (Извините, меня и самого тошнит; но всякий раз, когда римский сенатор поднимается на задние ноги и произносит речь, вы слышите о штормах, подстерегающих впереди, и о твердой руке на кормиле, благодаря которой мы все в конце концов прибудем в безопасную гавань. Ну так вот — если сенатору можно нести такое фуфло, то почему мне нельзя?). Нашего капитана я бы выбрал в консулы, голосуя всеми частями тела — увы, он был чужеземец и к тому же простой, как свиное дерьмо — таких не выдвигают в консулы. А неподалеку отирался наш Луций Домиций, усаженный в курульное кресло своей матерью-сукой и оставленный сидеть там из-за того... ну, в основном из-за того, что все остальные были мертвы, а он оказался единственный, кого не убили и не приговорили к изгнанию на скале посреди моря размером с кухонный стол. Идиотский способ выбирать владыку мира — я, впрочем, не слышал, чтобы кто-нибудь изобрел способ получше.
В общем, капитан прошелся по кругу и перетер с некоторыми ребятами: с кормчим Титиром, боцманом Офеллином, баковым матросом Спевсиппом и еще двумя парнями, которых я узнал, но не помнил, как их зовут; они кивали, как бы говоря: да, капитан, так точно, и подхватывали то, что и так должны были таскать — здоровенные золотые чаши, блюда, броши, ожерелья, наручи и двигались в сторону бывшего выхода из храма; но немного не доходя положили свой груз на землю и спокойно пошли назад, не поднимая шума; Титир обхватил Аминту сзади, сжал левой рукой подбородок, правой вцепился в плечо, дернул резко — раздался треск, будто колесничий взмахнул бичом. Скамандрий огляделся, не понимая, что происходит, но ничуть не встревожился, просто ему стало любопытно, не более — а Офеллин и один из тех ребят, имена которых я позабыл, выросли вдруг у него по бокам, крепко схватили за руки, так что он не мог ими и пошевелить, а второй из безымянных чуваков вырвал у него нож и полоснул его по горлу, будто сыр резал. Кровь хлынула ему прямо в лицо.
Миррина даже повернуться не успела — она не услышала треск за звоном посуды, которую несла. Спевсипп зашел к ней со спины, обхватил длинными пальцами ее тонкую шею и сжал крепко, как плотник сжимает два куска дерева на рыбьем клею. Она со звоном уронила золотой хлам и принялась дергаться, трястись и отплясывать, пыталась пинаться пятками, махала руками, как цепами, изгибала спину и билась, как рыба на крючке, когда ее выдергивают из воды, а потом совершенно неожиданно замерла и повисла в руках Спевсиппа. Он разжал пальцы
(Это было исключение из правила. Обычно, когда люди начинают убивать других людей, можно прозакладывать голову, что что-то пойдет не так. Ну например, когда Луций Домиций приказал убить свою мать, все прошло совсем не так гладко — щелк, вжих, хруп и все. О нет. Сперва собрался военный совет с привлечением всех доверенных советников, их людей и помощников этих людей и приспешников помощников; все они уселись вокруг стола и несколько часов чтоеслили, сомневались, впадали в отчаяние и выдвигали предложения одно глупее другого; они применили яд, но она оказалась куда ядовитее и сожрала его, как варенье; тогда какой-то гений предложил использовать хитроумное устройство, которое уронит на нее потолок, пока она спит, но это устройство, конечно, установили на шару, без проверки, и его заклинило; тогда они вызвали инженера-консультанта, который удалился и вернулся с чертежами, разрезами и профилями корабля со специальной панелью в дне, которая открывалась под воздействием блестящей системы весов, рычагов, противовесов, укосин, шестеренок и тросов — и раскладной корабль сработал как надо, ухнул на дно Неаполитанского залива со всей командой, да только старенькая мама Луция Домиция оказалась такой чудесной пловчихой, что по-собачьи доплюхала до берега, а потом рванула по дороге прямо в свою виллу, скрипя дурацкими каблуками и сквернословя, как кавалерийский эскадрон на уборке сортиров; после этого, я подозреваю, они наплевали на все условности, потому что просто послали солдата с испанским мечом, который моментально выполнил задание и вернулся в казарму к вечерней поверке. Существует отличная история про то, как она сама велит солдату вонзить меч в грудь, вскормившую такое чудовище, но я ей не верю. Думаю, она обернулась, сказала: а ты что за хрен собачий — и тут же увидела Перевозчика с протянутой в ожидании двух своих грошей рукой).
Вот так все и было. Капитан сказал, что лучше всего будет сбросить тела в яму, после того как золото будет извлечено, завалить камнем, обломками дерева и всяким хламом — и никто никогда ничего не узнает, потому что никто, кроме нас, и не знал, куда они направлялись и что решили завернуть в Африку по дороге на Сицилию. Дешево и сердито. Я уже говорил, что он был необычным человеком, наш капитан — не такой, как я и не такой, как Луций Домиций. Мы бы с Луцием Домицием не сумели организовать и ослиные гонки на сельской ярмарке.
Вы спрашиваете, жалко ли мне Аминту, Скамандрия и Миррину? Ну, да, думаю, жалко. В основном Аминту. Его ошибка заключалась в том, что он не ожидал, что они найдут сокровища Дидоны, и потому не планировал наперед, не прикидывал, что им потребуется и что они будут делать, и вдруг бац! — вот оно, состояние, достаточное, чтобы покрыть государственный долг Рима, лежит себе в погребе, как запас репы. После этого события начали развиваться с такой быстротой, что он даже не успевал их осознавать, так что конец мог быть только один. Я сочувствую Аминте, потому что теми же словами можно описать всю мою жизнь; и чего уж там — только псих мог поверить в спрятанные сокровища. Если упорно верить в такие сказки, мозги закипят. Думаю, боги неплохо с него повеселились, утопив его в меду, а с богами спорить не стоит.
Скамандрий; ну, он был младшим братом и делал, что сказано, так что мне не в чем его винить. Он сэкономил римлянам два деревянных бруска и три грошовых гвоздя.
Миррина; что ж, мне иногда снится ее лицо, багровое и вздутое, с вылезшими из орбит глазами; а то бывает другой сон, в котором я женат многие годы, и однажды я просыпаюсь, солнечный свет струится сквозь окна, птички поют, а она лежит рядом — мертвая, задушенная, постель пропиталась мочой, ладони у меня горят, а суставы пальцев адски жжет. Обычно в этот момент я и просыпаюсь.
— Ладно, — сказал капитан. — Так-то лучше. И какого черта нам делать теперь?
Все замерли и уставились на него в ожидании приказов — кроме безымянного приятеля Офеллина, который все еще вытирал кровь с лица. Потом до меня дошло, что капитан смотрит на меня; мысли у меня сразу спутались.
— Вы двое, — сказал капитан. — Что вообще происходит? Кто вы такие и кто были эти идиоты?
Ну, такому, как он, врать даже не подумаешь. Луций Домиций стоял с таким видом, будто кто-то освежевал его и натянул кожу на статую, так что было понятно, что отвечать придется мне. Я постарался быть краток, рассудив, что в деталях он не нуждается и хочет знать только основные факты. Я сказал, что мой друг — Нерон Цезарь, что мы с ним бродим с места на место последние десять лет, пытаясь заработать на жизнь, но Аминта, который был главарем банды в Риме, поймал нас и собирался сдать наместнику Сицилии за хорошие деньги, но вышло так, что Миррина прослышала о сокровище, о котором знали только мы, и уговорила братьев заглянуть сюда на тот случай, если оно и вправду существует. Что касается предыдущего раза: нам отчаянно надо было убраться с Сицилии — из-за наместника и всего прочего — а их корабль случайно попался нам по пути. Я сказал, что мне очень жаль, что я обманом выдал Луция Домиция за своего раба, но денег у нас не было, а если бы мы остались на Сицилии, то погибли бы, и я брякнул первое, что пришло мне в голову; так или иначе, сказал я, надеюсь, что все это золото послужит хорошей компенсацией.