«Пёсий двор», собачий холод. Том I
Шрифт:
Сандрию казалось, что даже будь его дед историком, будь его отец историком, будь Юр историком, Академия всё равно не сумела бы обернуться скучной.
На широких гранитных ступенях, щедрым жестом выкатившихся из арки между колоннами, было почти пусто. Странно; впрочем, Сандрий быстро сообразил, что, сократив дворами путь на целых двадцать минут, он всё равно явился в середине лекции — да в такое время, когда пробираться на неё уже не имело никакого смысла.
Воротничок злорадно вцепился в шею.
В дальнем конце лестницы, между колоннами у самого входа, в совсем не уличном кресле сидел с книгой некий мужчина средних лет, высокий и недовольный — наверное, один из преподавателей. В ближнем лениво грелась на солнцепёке кучка студентов. Сандрий приходил в Академию далеко не каждый день, да и уходил быстро, сразу после лекции; ему почти не довелось завязать здесь знакомств.
Он растерянно повертел головой.
Попытаться позубрить перечень несчастных черепных костей? Глупо без наглядного пособия, да и не задержится ничего в голове, которую так приятно продувает тёплый октябрьский ветер.
Конечно, Юр прав. Разумнее было отправиться домой и там, без искушений, попытаться превратить лучших союзников молодого врача в настоящих друзей. Природа не наделила Сандрия талантом, но трудолюбие и прилежность от таланта не зависят. Ему ведь повезло родиться Придлевым — повезло родиться в приличной, уважаемой семье с хорошим именем. Повезло к совершеннолетию получить крепкое домашнее образование, тогда как далеко не все его сверстники умеют даже читать. Повезло родиться мальчиком и потому иметь шанс на образование институтское. Если он подружится с трудом и терпением, то будет вхож в аристократические дома как личный врач.
Если же он вместо этого продолжит бродить по ступеням Йихинской Академии, то только подведёт семью.
— Эй, Сашка, чего нос повесил? — разнеслось по двору. — Иди сюда, Сашка!
Сандрий не сразу и понял, что обращаются к нему. Кричал один из студентов; всего их было четверо, но трое просто стояли на ступенях, в то время как четвёртый вольготно разлёгся на парапете.
— Или тебя не Сашкой звать? — снова воззвал лежащий.
Пока Сандрий шёл в их сторону, он сообразил, откуда его могут знать по имени: одним из четвёрки был Коля В'aлов. В'aлов, как и сам Сандрий, в Академии не учился, а лишь посещал её время от времени; спеша как-то раз после окончания лекции по другим делам, они и заговорили. Коля по примеру собственного отца учился в Инженерно-кораблестроительном училище; в Академию же иногда заходил «с друзьями».
Видимо, пресловутые друзья Сандрия сейчас и подозвали.
Смотрелись они, надо заметить, весьма странно — пожалуй, даже экзотично. С Валовым Сандрий решился заговорить, потому что это показалось ему вполне уместным: он и сейчас был при хорошо выглаженном пиджаке и узком галстуке, в тоненьком, почти щегольском пенсне; разночинец и есть. Лица его не покидало выражение некоторой чрезмерной и почти комичной серьёзности; однако просидевший всё детство над книгами брата Сандрий подозревал, что дело тут попросту в плохом зрении: щегольское пенсне вынуждало Валова постоянно чуть запрокидывать голову, что придавало ему выражение не вполне естественного высокомерия. Не отталкивающего, впрочем.
К друзьям Валова Сандрий приглядывался теперь с изрядной долей любопытства, будто хотел обсчитать и взвесить сходства. Вот только дельных, говорящих сходств с наскоку обнаружить не удалось, в голову лезли сплошь глупости. К примеру, все здесь — кроме лежащего, коего рассмотреть не выходило, — были как на подбор светловолосы. Пепельная шевелюра самого Валова бросалась в глаза ещё при первом знакомстве; но и два друга его, пожалуй, могли бы называться блондинами — вот и вся общность. Один был коренастый, стоял в развалку и по рукам казался рабочим; простецкая его манера держаться могла бы смутить Сандрия, но впечатление сглаживал взор — наимягчайший и дружелюбнейший. Второй же — наоборот, весь какой-то узенький, бледный, с прозрачными травянистыми глазами; с учётом того, что безрукавый его сюртук был тем глазам в тон и словно бы шился аккурат под студенческий пояс, в нём угадывался человек состоятельный и благовоспитанный.
Третьего друга Валова — того, что разлёгся на парапете, — блондины пока загораживали.
На подошедшее новое лицо они смотрели, пожалуй, выжидательно.
— Сандрий, с вашего позволения, Придлев, студент Института имени Штейгеля, — отрекомендовался Сандрий с полупоклоном, после чего несколько нерешительно протянул руку Валову: — Приветствую.
Валов улыбнулся и руку пожал.
— Ну что ты, Сашка, как неродной? Или всё-таки не Сашка? Сандрий… — задумчиво протянул лежащий, не предпринимая попытки сесть или хотя бы посмотреть на собеседника. — Ну пусть бы и Сандрий. Хикер'aкли.
— Будьте здоровы, — рефлекторно кивнул Сандрий и немедленно ощутил, как от привычной несмешной шутки челюсть свело оскоминой. Впрочем, он действительно только задним умом сообразил, что лежащий студент так, видимо, представился.
Хикеракли в ответ на это мгновенно прервал своё вольготное лежание, вскочил с парапета, в полсекунды оказался прямо перед носом у Сандрия и схватил того за галстук. Глаза его сверкали.
— Вы, сударь, сейчас оскорбили национальную пихтскую гордость! — бешено рявкнул он, посверлил немного Сандрия взглядом, после чего вдруг задумчиво поджал губы. — Бы. Оскорбили бы, если бы она существовала. Хикеракли — это моё имя. А «будьте здоровы» — это в Штейгеле такой юмор? Как-то, по-моему, не особо.
— По-моему, тоже, — честно согласился Сандрий, поправляя галстук.
Когда Хикеракли встал, сделалось ясно, что он чуть ли не на полголовы Сандрия ниже. И, в отличие от своих приятелей, не блондин. А впрочем, может, и блондин: навскидку было затруднительно подобрать верное слово; пожалуй, хотелось отметить, что волосы Хикеракли не зелёные. С другой стороны, разве так про людей говорят? Ведь не приходит же в голову заявить, что солнце, пожалуй, не синее, а вода, знаете ли, нынче у нас мокровата.
Тем не менее, хоть зелёными они не были, но были сизыми, что ли, — странного цвета, точно у культуры плесени, прижившейся на человеческой голове. И глаза тоже странные — тёпло-коричневые, с кирпичной рыжиной.
В сочетании с низким ростом всё это наводило на мысли о, в самом деле, пихтах. Сандрий слышал, что где-то в Росской Конфедерации вроде бы есть такая народность, но вживую никогда с ними не сталкивался — и уж тем более не верил, что волосы действительно могут быть, гм, зеленоватыми.