«Пёсий двор», собачий холод. Том I
Шрифт:
Теперешний свист на fortissimo не претендовал, но Жорж, конечно же, сразу догадался, что ему пора. «Его ждут» — удивительное, упоительное чувство, самым безапелляционным образом доказывающее, что жизнь студенческая лучше всякой иной, известной Жоржу.
А «приближается префект курса» — чувство тревожное, застающее врасплох и учащающее пульс. Будто сейчас поймают на горячем, хоть и нет никакого «горячего», не приходит на ум ни единого греха, который был бы заботой префекта курса. Греха нет, а чувство — есть.
— Господин Солось'e, прошу уделить мне минуту внимания, — префект церемонно кивнул и вместе с тем бросил едва заметный взгляд на тяжёлую секретариатскую дверь.
Жорж в некоторой растерянности замер над списком отчётных тем, которым решил поинтересоваться прямо сейчас, когда до экзаменационной недели оставалась ещё подлинная бесконечность недель всех прочих — с концертами Петербержского филармонического оркестра, с упоительным «его ждут» и наверняка со многими другими удовольствиями, пока не виданными.
— Вы не закончили? — приготовился к извинениям префект курса, но Жорж поспешно разубедил его. Свист из коридора так или иначе вынудил пересмотреть намеренья, и смазанные чернила последних строчек свидетельствовали о том излишне красноречиво.
Замешательство Жоржа было вызвано всего-навсего отсутствием хоть кого-нибудь из уважаемых секретарей, слетевшихся четверть часа назад на зов уважаемого главы Академии, но префект курса был вхож в секретариат на особых основаниях и знал, в который шкаф вернуть выданный Жоржу документ. Пока он возился с пухлой папкой, отмеченной не поддающимися профанной расшифровке письменами, Жорж запоздало пожалел о своём тугоумии. В отсутствие уважаемых секретарей ведь можно было заглянуть в какую пожелается папку! Одним глазком, без малейшего дурного умысла — просто прикоснуться к сокрытому, вдохнуть ещё каплю новой жизни, почувствовать на кончиках пальцев весёлое покалывание, сопровождающее всякое нарушение установленных правил.
Вот тогда приближение префекта курса было бы всамделишным поводом для тревожных чувств.
— Просьба у меня к вам деликатная, — шагнул тот к двери. — Не хотелось бы оглашать её там, где нас в любой момент могут прервать.
— Я весь внимание, — удержался от вздоха Жорж и проследовал в коридор.
Его ведь ждали!
Пришлось карикатурно выкатить глаза, укрывшись от префекта за текучей кружевной манжетой.
Вслед донеслось нарочито громкое «O Fortuna! Velut luna statu variabilis», и Жорж улыбнулся.
— Господин Солось'e, вас не затруднит передать несколько слов человеку, с коим вы, по всей видимости, состоите в приятельских отношениях?
— С превеликим удовольствием, господин префект.
— Вы ведь догадываетесь, сколь удручающе положение, сложившееся в связи с пропусками занятий графом Метелиным?
Жорж опять едва не призвал на помощь кружевную манжету.
— Вы префект, господин префект, а я рядовой студент. Велика ли цена моим догадкам? — ответил он, чтобы ответить хоть что-нибудь.
— Рядовой студент, обратившийся в секретариат за списком отчётных тем теперь, а не накануне экзаменационной недели, — доверительно придвинулся префект курса. — Это ли не основание счесть вас разумным человеком?
— Благодарю, — не стал отнекиваться разумный человек Жорж.
— Позвольте выражаться без обиняков, господин Солосье. К несчастью, граф Метелин достаточно… заметная фигура, чтобы каждому было известно, что он посещает Академию, но не посещает занятия в Академии. Случись разбирательство, ему не удастся оправдать себя болезнью или отъездом.
Теперь Жорж поискал поддержки у витражных стёкол, окрашивающих просторный коридор Академии в немыслимо живописные для учебного заведения тона.
Если стёкла и поддерживали, то молча. Пришлось выкручиваться самому:
— Мне чрезвычайно льстит ваша прямота, но я не менее чрезвычайно сомневаюсь в своей возможности положительно повлиять на частоту посещения графом Метелиным занятий.
— А отрицательно? — испытующе глянул префект курса на Жоржа.
— Смотря что вы имеете в виду.
— Оправдание болезнью или отъездом. Которое, как вы понимаете, требует полного отсутствия потенциального оправдывающегося в стенах Академии. В стенах Академии и в её окрестностях.
Жорж окинул префекта курса вмиг посвежевшим взглядом. Префект курса будто бы даже испытал неловкость.
— Мне кажется, я постиг ход вашей мысли.
— В таком случае не смею более злоупотреблять вашим временем. И всецело уповаю на вашу близость к графу Метелину.
«Её-то мы и не обсудили», — пробормотал Жорж, стоило префекту отойти на приличествующее число шагов.
Строгий, подтянутый, на все пуговицы застёгнутый префект курса нашёл изящное решение некой не обозначенной вслух проблемы Академии, но упустил досадную мелочь: никакой близости к графу Метелину у Жоржа теперь не было.
Наверное, не было. Особенного желания удостовериться Жорж в себе не обнаружил, сколь ни льстила ему префектова прямота.
Они с графом Метелиным («графом», пффф!) в самом деле держались по первости вместе, но их сиятельству, видите ли, быстро наскучила учёба, и оное сиятельство изволило тогда уйти в загул — настоящий, не в стенах Академии и не на близлежащих территориях. И Жоржу не пристало казниться перед ним за заведение новых знакомств!
Ничего нет в новых знакомствах предосудительного, когда старые простучали сапогами по мостовой в противоположном направлении. Жорж не лакей, чтобы безропотно ожидать смены ветра в хозяйской голове.
Он ведь от души надеялся, что Метелин (к лешему «графа») разделит новые знакомства, когда вновь объявится в Академии. Откуда ему было знать, сколь беспочвенны эти надежды!
Витражные стёкла налились совсем уж отчаянным солнцем, и Жорж бесцельно подставил кружевную манжету под особенно изумрудную струю света. Повертел запястьем, сосредоточился на переливах — а ну как спугнёт бестолковые думы. Его ждут, а это значит, не время для терзаний.