Песни в пустоту
Шрифт:
Ярослав Гребенюк
Весной 96-го от Комитета молодежной политики проводился конкурс бардовской песни. Как корреспондент газеты “Молодежные новости” я заявил в список участников Дрантю. Опоздал на начало, ищу глазами знакомых – Дрантя сидит в предпоследнем ряду с кучей болельщиков и небогатых спонсоров, из пластиковых бутылок льется вино, а мне говорят, что местные барды Дрантю в конкурс, где девочки поют “Солнышко лесное”, не взяли. И это было очень справедливо, потому что местные барды, с удовольствием исполнявшие песни Дранти, уже чувствовали: в Луганске появился классик. Он вышел на сцену (пустили вне конкурса) в домовязаном свитерке, в старых джинсах, слегка пьяный,
(Из статьи в газете “Луганчане”, 2004 год)
Юрий Рыданский
Главный лейтмотив у него был всегда именно такой: это же шедевры, их нужно нести людям. Уже в начале 90-х мы начали понимать, что русский рок и эта волна, связанная с выпуском Тропилло нескольких пластинок, – она наносная. “Кино” уважали, но оно как-то попсой отдавало. И поэтапно отметались наши кумиры. А Дрантя оставался. Помимо денег и славы хотелось попросту нести это в массы. Нам самим это было понятно: Дрантя, ты такой крутой – и ты сидишь в этой жопе?! Это должен слышать весь Советский Союз! Ему постоянно так все говорили. И, если бы он раньше поехал в Оскол, было бы лучше.
Владимир Кожекин
Он в Осколе встретил Веронику, которая из филармонии, все дела. Ну и возникла идея: так, все, нужен еще баян и ритмсекция – и сделаем продукт просто обалденный. И сделали.
Игорь Бычков
У нас уехала в Израиль скрипачка. А скрипка группе была нужна, под нее были написаны какие-то вещи. И мы ангажировали Веронику, но она, увы, не прижилась – музыканты очень ревновали из-за прежней скрипачки, никого не могли принять. Но главное, что она познакомилось с Дром, и они стали вместе играть. Поскольку Вероника – музыкант профессиональный, с образованием, то и уровень аранжировок стал более продуманный. Все партии писал Др сам, зато он уже понимал, что это сыграет человек, который знает как надо.
Вероника Беляева
Я ездила на фестиваль “Оскольская лира”. Ну и естественно, куча знакомых, все с гитарами – то там подыграть, то тут подыграть. Как-то раз, на второй или на третий год, Жуков говорит – пошли, будешь со мной играть. Я уже знала, что есть такой Веня Дркин, а тут он и сам на сцену выполз. А после этого подошел и говорит: давай, мол, тоже с тобой сыграем. Но в итоге он про меня забыл. Так и познакомились.
Потом приезжала к нам группа “Алоэ”. А у Бычкова как раз на носу был фестиваль, на котором им позарез надо было сыграть, и им нужна была скрипка. Я с ними поехала, мы сыграли, а после этого вписывались все вместе в одной квартире, и Дрантя туда же попал. После этого вроде созрела идея играть, но у меня была сессия, и я опять уехала. А в третий раз мы встретились уже совершенно случайно: я была в Харькове, билетов на Воронеж не было, и я поехала в Москву. И там был клуб “Перекресток” – я вообще ничего про него не знала, буквально с улицы зашла. И тут в этот “Перекресток” заходит случайно и Дрантя – такая встреча судьбоносная получилась. Мы тут же, вот буквально тут же, начали репетировать. И на следующий день у нас уже была программа минут на сорок, а после этого уже практически и не менялось ничего. Что шло, мы сразу сыграли, и после ничего не менялось, представляете?
Александр Литвинов (Веня Дркин)
Месяц жил в театре “Перекресток”, присматривался, чинил двери им, подметал, короче, бред всякий.
Полина Литвинова
Он был очень гордый, но это не было заметно. Я только несколько раз в жизни видела, как эта гордость вылазила откуда-то, из каких-то дворянских корней. И в “Перекрестке” ему было очень тяжело. Он пытался выжить, он там чего-то убирал. Он об этом не любил рассказывать. О Воронеже рассказывал, потому что грело. А о Москве – нет, его там несколько раз плотно кидали. То есть, с одной стороны, он был гордый, с другой – ранимый, а с третьей – очень закрытый.
Валерий “Лерыч” Овсянников
Вероника приехала с “Лиры” и говорит, мол, появился такой Дркин. Тогда я о нем впервые услышал. И через три месяца привозит видеозапись концерта в “Перекрестке”. И все в Воронеже сразу офигели: вау, это что вообще? Впечатление произвело – ну пиздец, не то слово. С тех пор ничего такого впечатления и не производило, наверное.
Полина Литвинова
Воронеж его пригрел. Там его сразу полюбили очень плотно. И Дрантя впервые почувствовал себя не парнем, который “давай нальем, и пой”, а до этого всегда было так. То есть все понимали, что без Дранти будет скучно, но было вот так. А тут уже началось другое – уважение, восхищение. Какая-то отстраненность: есть он – и есть публика.
Александр Литвинов (Веня Дркин)
Дома концертов нет и популярности, собственно, тоже. Потому что, как это… Нет пророка в своем отечестве. Городишко настолько большой, что людей интересных много, но настолько маленький, что все эти интересные люди друг друга знают. И вот это маленькое кафе: все они мои песни знают. То есть это не популярность, просто мы знаем друг друга, и все. Причем, если бы я набрался наглости, подошел бы и сказал: “Чуваки, ну давайте я вам песню спою”, – они сказали бы: “Блин, чувак, ну что ты пристаешь, мы ж все твои песни уже знаем, сколько можно тут мозги парить своими песнями?” Это не популярность.
(Из интервью Сергею Феклюнину для газеты “Троицкий вариант”, 1997 год)
Петр Глухов
Он абсолютно знал себе цену. Дрантя в принципе понимал, что он где-то лучший. Он приехал на “Лиру” вообще из ниоткуда – эти тусовки домашние в Луганске ничего не давали: нет пророка в своем отечестве – ну да, все поют, пишут, все талантливые, наливай. Это даже на записях слышно: либо кто-то пьяным голосом подпевает не в тему, либо все стучат по чему-нибудь, либо песня прерывается… Когда он играл уже в Воронеже, в Москве – все сидели тише воды, никого не слышно, такое восхищенное молчание.
Анастасия Тюнина
Ему Воронеж понравился, он решил здесь осесть, в будущем привезти Полину с Денисом. Но сейчас я, конечно, понимаю, что вряд ли – ну какой он работник? Он только и умел что песни петь да, может быть, руками что-то делать по хозяйству: время от времени на него находили бытовые какие-то штуки, он начинал мыть полы или что-нибудь такое. Помню, я как-то прихожу, а он как раз со шваброй, моет полы и напевает при этом “Бразильскую страдальческую”. Как Золушка такая.