Песни в пустоту
Шрифт:
Ярослав Гребенюк
Разумеется, сразу было понятно, что Дрантя не из числа звезд ДК железнодорожников. Для себя я подсчитывал, что там есть процентов двадцать Чижа, десять – Башлачева, пяток – БГ, но остальное-то его, Дрантино. И – сейчас почему-то интересно это вспоминать – как-то не ставился даже вопрос о раскрутке, о том, что ему нужно выходить на большую сцену. Дранте было лет двадцать шесть, и подразумевалось, что все у него впереди. Даже не возникала мысль, пробьется он или нет. Я думал себе, что славы, равной известности Чижа, Дрантя заслуживает, и она обязательно придет, и он добьется всего, чего захочет, хотя бы потому, что все у него уже есть… Сам Дрантя на эти темы тоже никогда не говорил.
(Из статьи в газете “Луганчане”)
Петр
В Москве много людей, которые могли ему в то время помочь, они мне потом говорили: “Ну где он был в 97-м?!” Но он попал на Синякова, на людей из Рок-лаборатории – они заключили с ним какой-то контракт, пообещали денег, но в результате… Про альбом “Все будет хорошо” у него была запись в блокноте – мол, не уберег. Когда он там сидел, у него стояли над душой – мол, давай быстрей, у нас студийное время дорогое. Я вообще не представляю, как можно девятнадцать песен с накладками физически записать за три дня. Ну и студия “Колокол” потом еще кассету убила. И была еще эта дурная идея у Дранти увеличить немножко скорость – типа инструментал становится повкуснее и голос как у Гребенщикова. Дрантя этот альбом жутко не любил, всегда говорил, чтобы его не покупали.
Игорь Бычков
С записью “Все будет хорошо” было недопонимание, но в порядке рабочего момента. Др сделал запись, и ему не понравилось, что ему не дали ее переделать. Это ведь был реальный эксперимент – он никогда ничем подобным не занимался. Писался внакладку, все писал сам – и инструменты, и голоса. И случился такой казус, что человек, который все это записывал, просто не смог окончательный продукт сделать профессионально. Конечно, этот альбом нельзя было выпускать. Др это понимал, но его уже никто не слушал: бумажку он подписал, качество студию “Колокол” устроило, и они кассету выпустили. Ну и с деньгами тоже – получил он за все долларов двести, которые в период записи были пропиты.
Александр Литвинов (Веня Дркин)
Деятели Московской рок-лаборатории затянули меня на хату (там аппараты стояли) и сказали: “Давай песнюшки свои – вот магнитофоны стоят классные, коньяк…” Стал напевать, они говорят: “Так, тут нужно накладывать вторую гитару, второй голос”. Я говорю: “Ну давай попробуем”. И буквально за два дня записали кассету “Все будет хорошо”. Многие песни были совершенно сухие, под одну гитару, но где-то через месяц я встретил Веронику со скрипкой, попросил наложить чего-нибудь на сухие песни, она сделала несколько скрипичных партий. Потом мы все это послушали, и деятели стали говорить: “Давай мы ее выпустим”. А я, провинциал, думаю – вот это да, приехал полгода назад, уже кассеты выпускают, вот это подъем! Подписал контракты кровью, как полагается, и вышла эта кассета. Страшно нелюбимая мной – ну там вообще сумбур какой-то вышел. Поругался я с ними, говорю: “Ну как же это так?”, а они в ответ: “Старик, мы тебе гонорар выплатим!” Ну, говорю, давайте. Приезжает один пряник, говорит: “Десять кассет продали”. Да, думаю, поднялся я на ваших кассетах круто, а он мне: “Твоих пять тысяч с кассеты”. Дает сорок тысяч, а я спрашиваю, почему сорок, а он мне говорит: “Но ты же одну кассету себе взял!” Что ты будешь делать! С Москвой на этом завершилось.
(Из интервью В. Ласточке и И. Поволяеву для газеты “Рок-н-роллер”, 1998 год)
Владимир Кожекин
Осенью 97-го мне Дркин позвонил сам. У него были концерты в Москве, ему надо было где-то ночевать, и я их вписал всем составом. Мы с ним сутки прообщались, договорились об обширной совместной деятельности и так далее. И как раз от меня он поехал узнавать диагноз – почему у него так сильно распухла шея, почему болит горло. В следующий раз мы увиделись, когда его привезли в Москву умирать.
Валерий “Лерыч” Овсянников
Осенью 97-го “Др-бэнд” ездил в Москву, там как раз было 850-летие. Ну, на самом 850-летии мы не выступали, а приехали на свадьбу к Бычкову: она проходила в “Р-клубе”, охрана водку отбирала, сало порезать не давали, ну, в общем, обычная жесть. А потом был концерт в Парке Горького – там выступала “Коррозия металла”, Наталия Медведева, Филипп Киркоров и Дрантя. (Смеется.)
Петр Глухов
В Парке Горького сцена под народный оркестр, и там это все немного потерялось. Начиная с того, что звук строился под “Арию”, и под Дрантю, естественно, никто ничего специально настраивать не стал. Они вышли – от одного до другого пятнадцать метров. Ну, спели. Зато 850-летие Москвы.
Олег Пшеничный
Про то, что Веня Дркин болен и находится в Москве при этом, мне сказал, кажется, Игорь Бычков из группы “Алоэ”. Я попросил организовать мне с ним встречу – вдруг я смогу быть чем-то ему полезен. Встречались мы в пабе, и Веня чувствовал себя неуютно – видимо, паб этот показался ему буржуазным. Но он очень хорошее впечатление произвел – тихий, внимательный, умный человек. У нас состоялся недолгий спокойный разговор о его будущем: я сказал, что у нас есть потенциал и возможность устроить его на съемную квартиру в Москве и заняться вопросом лечения, также можно делать квартирники, потом как-то выводить это на клубный уровень, ну и так далее. Но он очень вежливо отказался. Правда, нес такую пургу, какую любят нести музыканты-неформалы: “мое место там”, “моя судьба” и все такое прочее. Я говорю – ну хорошо, но судьба-то долж на быть длинной, надо сделать перерыв, серьезно заняться здоровьем, а потом – вперед, на свое место. Не знаю, может быть, просто-напросто я ему не понравился. Также в нашей встрече принимал участие знакомый, который работал на лейбле “Видеосервис”. Но знакомый этот был человек необязательный и довольно поверхностный, вот в чем дело. То есть Веня сказал, мол, да, я открыт ко всем предложениям и контрактам, давайте думать, человек обещался проконсультироваться с начальством – а дальше ничего и не было, насколько я знаю. Это был, в сущности, необязательный разговор. В том-то и дело – если бы Веня задержался хотя бы на месяц в Москве, можно было бы его привести и к более серьезным людям.
Александр Литвинов (Веня Дркин)
Мне кажется, что Дркин – это явление, которого нет, и оно достойно быть показанным везде. Мне сейчас играть негде, кроме как в Воронеже, Белгороде, Москве, нескольких городах Украины. Питер, Рязань, Калуга и прочие меня не знают (кроме, может быть, пары торчков, которые ездят по стране и слушают записи). Мне кажется, что это достойно быть услышанным во всех городах, и я хочу играть много.
(Из интервью В. Ласточке и И. Поволяеву для газеты “Рок-н-роллер”, 1998 год)
Владимир Кожекин
В Москве он умудрился не встретиться ни с кем, кто мог бы это адекватно оценить. Появлялись директора, что-то обещали, ничего не получалось. Появлялись люди, которые говорили – сейчас я дам тебе много денег, все будет. Появлялся Пшеничный с “Видеосервисом”. И ничего не было в результате. Он сидел в жесткой засаде и перед смертью по поводу музыкальной деятельности был в полном обломе полностью. Говорил – если выкарабкаюсь, концертов играть не буду. Нечестно, я отдал все – мне не дали вообще ничего.
Петр Глухов
В 98-м я на Арбате пел Дркина – хотел в Европу в очередной раз поехать. Ко мне все время подходили люди: о, а где он, что-нибудь знаешь? Говорили – смотри, если что, ничего не подписывай: все беспокоились, что он сейчас что-нибудь подпишет и продастся. У всех было ощущение, что сейчас рванет. И на самом деле там Пшеничный привел “Видеосервис”, и “Видеосервис” тоже искал Дрантю. Он летом приезжал сюда, составлял смету на проект: вписка, репетиционная база, еда музыкантам, звонки на Украину – тысячи две долларов в месяц на тусовку из шести человек. Типа, сделаем программу, и все будет круто. Но он приезжал на один день, никто его не успел поймать. А в сентябре случился дефолт, и все договоренности уже были ни к чему.