Песни в пустоту
Шрифт:
Игорь Бычков
Дня за два-три до смерти Шульгин с Валерией привезли адвоката и контракт – два контракта, под исполнительские и авторские права. Контракты были достаточно объемные, они были написаны под него, под Дра. Они не были какие-то обдираловские, это скорее была благотворительность. Но Др к этому времени уже приходил в сознание в день минут на двадцать, и за эти двадцать минут он не мог осознать ситуацию. Это было уже на даче под Королевом, куда его привезли, потому что врачи уже разводили руками, а он очень хотел на воздух. Ну, я ему читал… Я говорил, что, конечно, это бизнес-соглашение, тут на трезвую голову черт ногу сломит…
Владимир Кожекин
Когда он умирал, было ощущение, что умирает такая величина! Что сейчас все бросятся эти песни искать и слушать. Валерия с Шульгиным очень сильно это ощущение подогревали. Ничего подобного, год после смерти стояла полная тишина.
Вероника Беляева
Для огромного количества людей просто поверить в то, что он умер, было очень тяжело. Все бегали по врачам, пытались помочь, концерты устраивали. А популярность эта – она пришла поздно, когда уже все закончилось.
Анастасия Тюнина
Он был очень редкий человек, очень позитивный. Очень искренний. Не без кокетства, безусловно, – он был обаятельный, девчонки от него пищали все. Такое солнце на нашем небосклоне. Он просыпался, начинал суетиться, и с ним рядом находиться было очень приятно. Постоянно находился в творчестве, постоянно что-то придумывал, постоянно какие-то штуки, какие-то фразы. Словосочетания какие-то чудные. Он не напрягал при этом – бывают люди, которых прет до того, что с ними уже сложно становится. Очень легкий человек. Уже когда он умер, только тогда мы осознали, что такое он был – ну правда как будто солнце зашло, стало темно и холодно.
Леонид Федоров
Дркина я послушал задним числом, когда он уже умер. И помню, что был ошарашен – я не знал, что у нас есть такие люди. То есть это можно было предположить, конечно, но мне было удивительно, что при его жизни я о нем ничего не слышал.
Промозглым ноябрьским вечером 2008-го в воронежской филармонии местные группы с претенциозными названиями играли затхлый арт-рок, Псой Короленко под свою гармоху исполнял на идише дркинскую “Кошку в окрошке”, Вова Кожекин под гитару и губную гармошку хором с залом пел “Пароходик” (состав кожекинской “Станции ‘Мир’” незадолго до того перекупили в аккомпанирующую группу к певице Татьяне Зыкиной, которая по очередной иронии судьбы удачно копировала ту самую Земфиру образца 99-го года). В прокуренном туалете люди спорили о рок-поэзии, в обшарпанном зале граждане пререкались с органами правопорядка. Неделей спустя в Москве Игорь Бычков, когда-то ездивший вместе с Дркиным по провинциальным городам, играл в дешевом ресторане спального района “Владимирский централ” по заявкам трудящихся.
После смерти Дркина ничего, разумеется, не кончилось – но ничего и не началось. Кассеты продолжали переписываться. Выходили новые, потом выходили диски, в конце концов издали вообще все, что можно было издать. Возник Фонд Вени Дркина, собравший по крупицам всю возможную информацию и все возможные песни. Возникли регулярные фестивали памяти – “Дрфесты”, воронежское мероприятие было одним из них, трудно сказать, каким по счету. Но чем дальше, тем яснее становится понятно, что все это не продолжение истории, но затянувшиеся поминки, мероприятие, в душевном плане необходимое,
Алес Валединский
Тогда, в 99-м, я придумал идиотскую пафосную формулу – что для меня лично Венька оправдал 90-е, как Башлачев оправдал 80-е. Мы же во всем этом варились с 92-го года: квартирники, песни, каждый куда-то лез, что-то пытался делать, все куда-то ломились, бились с собой, пытаясь из себя при помощи окружающих чего-то сотворить – все именно в этой сфере, грубо говоря, акустического рока. А потом пришел Венька.
Александр Шульгин
Он был чрезвычайно яркой личностью, которая могла бы что-то совершить. И то, что у нас осталось, – это настолько малая толика от того, что могло бы быть сделано, что даже трудно об этом рассуждать. Не думаю, что он мог бы стать массовой фигурой порядка Земфиры. У Земфиры все-таки первый альбом, с которого все началось, – это были абсолютно хиты для танцплощадок. У Вени не было такого большого массового продукта. Другой вопрос, что, наверное, он смог бы делать и то, за чем бы пошел народ.
Игорь Бычков
У меня в его судьбе не было никаких сомнений. Когда я в какой-то момент уехал в Москву без группы, я музыкантам сказал совершенно определенно: если вы хотите куда-нибудь вылезти, цепляйтесь за Дра, пока у него нет нормального состава. Все его концерты заканчивались аншлагом и продолжались потом еще дня три по общагам и квартирам. И сейчас он был бы в десятке самых популярных исполнителей, однозначно. У него для этого было все. И харизма, и незаурядный материал, и умение работать. Про то, что он все время пил, – это легенда. Он пил тогда, когда позволяла ситуация.
Владимир Кожекин
Если бы он не заболел и не помер, вообще иначе бы вся музыка здесь сложилась. Он бы был по популярности на уровне Шнура. Наверняка все это бы пошло немножко в сторону Трофима – ну или в сторону Хоронько, только с легким деревенским оттенком и малороссийским акцентом. И все бы это принималось на ура.
Ольга Барабошкина
На тот момент мне казалось, что из Вени реально можно было бы сделать такого… Ну, я не хочу говорить грубых и циничных фраз, но из него можно было бы сделать нормального артиста второго эшелона. То есть до первого эшелона он бы недотянул, потому что все-таки у него целевая аудитория со своей специфической ментальностью, то есть он, по-моему, был все-таки больше бард, чем рокер. Но тем не менее – и мы об этом с Шульгиным говорили – если оформить это грамотными аранжировками, можно было бы сделать хороший проект. У нас же есть барды, которые успешны, тот же Митяев, пожалуйста. Но я даже не знаю, с кем из нынешних Веню можно сравнить. Он же еще красавец был реальный с потрясающей фактурой, такой парень, что просто ух.
Сергей Гурьев
Когда он умер, было еще такое ощущение экзистенциального толка, что человек такого таланта – он здесь не выживает. Ну, это уже такие мистические представления, связанные с трагической судьбой страны и так далее. Если человек талантлив, но не может оказывать большого влияния на страну – такой может существовать. А вот человек, который реально мог бы в большом масштабе что-то сделать, улучшить глобально мир и Россию, – не жить ему. Не дадут ему выжить силы судьбы.