Песни в пустоту
Шрифт:
Константин Мишин
В какой-то момент меня пригласили на бас-гитару в “Резервацию” играть. А потом уже и Витя Кульганек говорит – давай к нам в “Брешь Безопасности” на бас-гитару. Соответственно, я автоматически и в “Енотах” оказался снова. И мы начали репетировать. Но я уже пытался это как-то структурировать, к какому-то порядку призвать. Старался, чтобы гитары хотя бы настроены были. Пытался поток революции направить в русло эволюции, что называется.
Борис “Рудкин” Гришин
К тому времени мы уже успели стать пьющими людьми, а в какой-то момент алкоголь взял и пропал. И гораздо проще оказалось накуриться. У нас всего этого было навалом, друзья приносили, на это даже денег не надо было тратить. И самая первая запись “Соломенных
Константин Мишин
Была такая девица, Эвелина Шмелева, которая позиционировала себя как последовательница Андрея Тропилло. Она решила, что хочет такую же студию, и лихо взялась за дело. У нее была огромная коммуналка на Остоженке, и фактически она в восьмикомнатной квартире оказалась вдвоем со своей мамой. И решила две комнаты отвести под студию. Тропилло ей дал, в общем, мощный пульт, какую-то часть аппаратуры, что-то она докупила сама и стала пытаться записывать группы. У нее была подруга Лена Шевченко, которая работала в “Московских новостях”, дико популярной демократической газете. Она там получала какие-то огромные деньги для двадцатидвухлетней журналистки. На эти деньги регулярно вся наша компания напивалась. И она познакомила нас с какими-то друзьями-музыкантами – “Третьим почесом”. Панки какие-то а-ля “Пурген”, “Наив”, три вагона тогда таких было. И вот мы что-то там попробовали после нескольких репетиций с ними записать. Какое-то время Усов держал себя в руках, я пытался его убедить, что надо какое-то время потерпеть. Записали пять песен, на этом его терпение лопнуло, и все закончилось очередными взаимными оскорблениями и дракой Усова с этими “трехпочесовцами”.
Если делать журнал – то еще более наглый и радикальный, чем “Контркультура”. Если организовывать квартирник – то большой фестиваль на несколько дней. Борис Усов и его соратники во всем старались поднять планку, заданную предшественниками, – неудивительно, что, собрав группу, они начали вести себя предельно оголтело. Вчерашние тихони-книгочеи и интеллигентные рок-журналисты моментально снискали славу опасных людей, с которыми не стоит иметь никаких дел, потому как их концерты имеют свойство превращаться в кровавое побоище. Притом что и концертов-то этих толком еще не было, и записей “Соломенные еноты” еще толком не делали, а если и делали, то их было не сыскать, – их миф уже начал жить отдельной жизнью и в некотором смысле предопределил дальнейший модус существования группы. Впрочем, и в этом была своя логика: в конце концов, вынужденное мифотворчество было сложившейся традицией рок-самиздата, создатели которого за неимением достоверной информации (или просто смеху ради) нередко публиковали про своих героев несусветные байки, становившиеся потом подпольным фольклором. Да и вообще, превратить себя в литературного персонажа – более чем естественная и заманчивая стратегия для вчерашних подростков, прочитавших вагон романтических книг.
Константин Мишин
“Енотов” по большому счету никто серьезно и не воспринимал, кроме Гурьева. После “Индюков”, например, журналистка Катя Борисова написала: “А потом настал черед групп, которые или плохо умеют играть (“Резервация здесь”, “Мертвый ты”), либо не умеют играть совсем (“Крошка Енот и те, кто сидит в тюрьме” и “Брешь Безопасности”)”. И тогда Гурьев начал продвигать тему, что “Еноты” – это такой отвязный коллектив, каждое выступление которого – дикий скандал, кровавое мочилово, бескомпромиссная искренность и все такое прочее.
Борис “Рудкин” Гришин
Мы ездили на Украину. Самый первый концерт был в огромном ДК в какой-то большой деревне. Пришла местная публика, а на первые ряды село человек семь таких сказочных парубков двадцатилетних, шикарных хохловских богатырей. Я, когда их увидел, сразу понял,
Алексей “Экзич” Слезов
Как-то раз мы сделали опен-эйр, как бы сейчас сказали. Вадик Зуев из группы “Мертвый ты” сторожил ангар в Текстильщиках: там какие-то железки лежали, стояли сломанные “КамАЗы”, промзона, и ничего вокруг. И мы решили: лето, интересное место – почему бы там не сделать концерт? Выступали “Ожог”, “Соломенные еноты”, “Мертвый ты”, “Лисичкин хлеб” и новая группа “Огонь”. И если “Огню” удалось изобразить практически хардкоровый раж с прыжками и диким ором, то половина групп не смогла выступить, потому что все элементарно перепились. Концерт был хорош только тем, что мы там с Лешим познакомились.
Арина Строганова
Первый раз я увидела Бориса Усова на концерте группы “Мёртвый ты” в “А-клубе”, 93-й год. Он был пьян и дрался на улице с охраной, как всегда, не на жизнь, а на смерть. С разбитым лицом валялся на земле. Казалось, у него отсутствует чувство самосохранения.
Константин Мишин
Еще был концерт, где должны были играть “Мертвый ты”, “Соломенные еноты” и “Чудо-Юдо”. Усов начал со сцены обсирать быдло-панков, которые, как ему показалось, недостаточно почтительно внимают тому недоразумению, которое со сцены доносилось. В конце концов он швырнул в кого-то бутылку, Рудкин это воспринял как руководство к действию, взял огромный табурет для пианиста, на котором сидел, играя на барабанах, швырнул его в зал и попал в несчастную Барабошкину, директора “Комитета охраны тепла”. Получила она этим табуретом по голове, ни в чем не повинная. Естественно, панки полезли на сцену, чтобы отгрузить Борису Анатольевичу. Мы с Вадиком Зуевым схватили бутылки, разбили о стойки их, начали махать розочками…
И опять пошли слухи – вот, “Еноты” такие-сякие, страшные и беспощадные.
Борис Белокуров (Усов)
Первыми тогда выступали “Чудо-Юдо”, мы играли у них на разогреве. Народ был очень недоволен. Там просто все ломанулись на сцену, была массовая драка. Летали табуретки. Рудкин как барабанщик сидел на железной табуретке и подумал, что надо что-то делать. Метнул ее в толпу и, естественно, попал в того человека, в которого нельзя было попадать. В Барабошкину, которая организовывала этот концерт. У нее случилось сотрясение мозга. Это лучше в стихотворной форме:
Рудкин, кстати, тоже клоун и изрядный пидарас,Правильно восприняв слоган No Future, как-то разЗафигачил в Барабоху табуреткой просто так.Славная была эпоха, а теперь распад и мрак.Люди долго горевали, что не поняли концепт,И концерт тот называли – табуреточный концерт.А Барабоха стала тенью, что не кончилось добром,И занялась всякой хренью, в том числе и серебром.Я их провоцировал, конечно. Орал: “Идите нахуй, мудаки!” после каждой песни. Меня Мишин на все это дело подбил. Уже тогда пошел конфликт “Резервация здесь” с администрацией всяких клубов и молодежных центров. И Мишин сказал: “Что ж ты, гад, играешь в таком цивильном месте, а нас туда не пускают. Давай, если уж играть, устроим шоу”. Давай. И там все шло по нарастанию напряжения. А Мишин с Ротоном стояли по краям и скидывали людей. Потом ломанулись уже все. Произошла массовая свалка.