Песня для Корби
Шрифт:
Движение на дороге было слабым, но рядом с местом аварии уже стояло несколько других автомобилей. Они выстраивались в ряд, как машины у школы в вечер смерти Андрея. Водители останавливались, заглядывали в окна разбившейся машины, на полминуты замирали над распростершимся телом сбитого – и либо уезжали, либо присоединялись к небольшой группе зевак. Кто-то говорил по телефону, видимо, вызывая милицию.
Корби подумал, что раз уж он сюда пришел, глупо будет просто возвращаться домой, и перешел дорогу. Сначала его взгляд обратился к сбитому подростку. Нижняя часть его тела была жутко вывернута, обломки костей
– Эй, парень, хорош любоваться на чужую смерть! – раздраженно крикнул водила, который до этого вызывал милицию. – И вы все тоже! Пошли отсюда, пошли, не на что тут смотреть!
И Корби пошел прочь.
– С телом все! – крикнул кто-то из оперов.
– Понятые, осмотрите вещи свидетелей!
– Где Николай Рябин? – тут же позвал Крин. – Понятых обоих сюда.
Корби очнулся, понял, что у него лоб перепачкан грязью с борта машины, нашел в кармане бумажную салфетку и вытерся. Руки сильно дрожали. Стараясь ни на кого не смотреть, он вышел из-за фургона и пошел к друзьям. Ара уже открыл свой рюкзак и показывал бутылки Крину и первому понятому. Он был бледен, но держался.
– Странные бутылки, – подивился следователь.
– Это вино из Армении. От моей мамы.
– Дорогое, наверно.
– Нет, так только кажется. В любом случае, мама сама бы его не выпила.
Следователь хмыкнул.
– И много у нее?
– Последние. А больше в рюкзаке ничего.
– Ладно. Вино запишите.
Опер занес вино в опись.
– У Вас? – спросил Крин.
– Пустой рюкзак, – сказал Корби.
– Показывайте.
Корби открыл. Луч фонарика высветил ворох денег и одинокий черный носок.
– Не пустой. Или денег в нем быть не должно?
Корби почувствовал на себе злобный взгляд старика. Ник смотрел почти так же.
– А… это деньги деда, – почти честно сказал Корби.
– Да, мои, – подтвердил старик. – У нас утром ссора была. Разногласия между поколениями. Я потом из-за этой ссоры не сразу поверил в его телефонный звонок.
– Вот как, – прищурился Крин.
– Да. Когда он позвонил, я решил, что этот бандит меня разыгрывает.
– Стало быть, он Вас обокрал?
– Вовсе нет. Я сам этими деньгами в него швырнул. В ярости.
– Ладно. Пересчитайте. Мы запишем.
Корби сел на корточки рядом с рюкзаком и начал складывать бумажку к бумажке, чувствуя, как губы дрожат, а глаза наполняются слезами. Он собирался посчитать эти деньги три часа назад, когда все было совсем иначе. Он еще возился с ворохом бумажек, когда Ник в присутствии понятых запустил ролик с убийством. Его смотрели в безмолвии. Дойдя до сорока тысяч, Корби почувствовал безумную боль: тихо, пока все были заняты записью, старик подкрался к нему и теперь тянул, выкручивал ухо. Корби задохнулся, перед глазами
– Что? – прошипел ему в другое ухо дед. – Не только пистолетик взял? Хотел еще поживиться? Я запру тебя в чулане, и ты будешь там жить. А иначе я сдам тебя с потрохами, маленькая мразь.
Корби ногтями впился ему в руку. Несколько секунд они боролись, наконец, старик проиграл, Корби отодвинулся на безопасное расстояние и, все еще вздрагивая от боли, продолжал считать деньги.
– Уж на эту-то ночь точно.
Корби вынул из рюкзака последние бумажки и обнаружил, что на дне под ними все еще лежит жестяная коробка с масляной тряпкой. Быстро, почти автоматически, он достал ее и сунул под рюкзак Ары, потом встал и, складывая деньги в ровную стопку, подошел к остальным. Здесь шел бурный разговор.
– Зачем вам вертолет? – спрашивал Ник. – Возьмите саму запись.
– Молодой человек, не спорьте, – устало отвечал Крин. – Я все равно обязан конфисковать его как улику.
– Отец меня убьет. – Ник с досадой отмахнулся от следователя, его яростный взгляд уперся в Корби. Того спас Крин.
– Пересчитали?
– Шестьдесят семь тысяч.
Крин присвистнул.
– Можете проверить.
– Не нужно. Больше у вас там ничего нет? Покажите дно.
Корби вернулся за рюкзаком и показал.
– Тряпочка?
– Носок. Я собирался уйти из дома. Остальные мои вещи у Ника.
– Да, с Вами все ясно. – Крин посмотрел на часы. – Время позднее, работы еще на полночи… Свидетели свободны. Видео очень ценное, и замечательно, что был ранен один из преступников. Спасибо всем за сотрудничество.
– Пожалуйста, – ответил дед Корби.
– Завтра в первой половине дня мне нужно будет снова с вами поговорить. Несовершеннолетние приходят с родителями. Кому нужен отгул с работы, мы дадим справку. Все понятно?
– Да, – хором подтвердили подростки.
– Рябины, десять утра вас устроит?
– Устроит, – кивнул старик.
– Джинаганали одиннадцать?
– А можно, если мама будет занята, мы позвоним и передоговоримся? – спросил Ара.
– Нужно. – Крин достал три визитки, протянул их Аре, Нику и деду Корби. – Николай Коплин, двенадцать. И мы с Вашим отцом сможем еще раз обсудить вопрос о вертолете.
– Хорошо, – буркнул Ник.
– Все свободны. Доброй ночи. – Крин повернулся и через поле пошел к разбитым и распахнутым дверям запасного выхода школы. Опер и понятые двинулись за ним. Когда полицейские ушли достаточно далеко, Корби поднял рюкзак Ары и достал жестяную коробку.
– Ник, это твое.
– Выброси ее.
– Пошли. Нечего теперь с ними болтать. – Дед схватил Корби за локоть и потащил за собой. Корби еще какую-то долю секунды смотрел на своих друзей. Они стояли посреди едва освещенного поля. Наступила ночь, и небо над ними мерцало искорками звезд. Ник сжимал кулаки, а глаза Ары блестели, хотя он не плакал.
Корби подумал, что больше не знает себя. Он не понимал, почему не может по-настоящему раскаиваться и грустить, как это делает Ник, не понимал, почему все развалилось вместе с этой смертью, не понимал, на чем все эти четыре года держалась его жизнь и на чем она держится сейчас. Перед его глазами снова были только мертвые. Он чувствовал, что проведет эту ночь с ними.