Песня для Корби
Шрифт:
– Андрей Токомин, – ответил за Корби Ник.
– Андрей Токомин. Они все одноклассники… Нет, кто люди в масках, я не знаю. А погибший и свидетели были одноклассниками. Да, благодарю. Нас легко найти. Мы будем стоять у стены школы. Нет, не во внутреннем дворе. Снаружи. Еще раз спасибо.
Старик повесил трубку.
– Быстро за мной. И слушайте, как все было…
Они торопливо пошли обратно к выходу.
– Да, и запомните: все случилось, когда солнце еще не село. В школе было светло. А позвонили не сразу, потому что приводили в порядок придушенного.
Ник молчал, закрыв лицо руками. По его подбородку сбегали темные дорожки.
– Хорошо, свежая будет. Мою версию будете рассказывать не только полиции, но и родителям, и друзьям, и вообще всем, кто вас спросит.
– Это понятно, – сказал Ара. Ник чуть запрокинул голову и ждал, когда остановится кровь.
– Ладно, осталось подновить покойничка. – Дед подошел к Андрею, попытался опуститься на корточки, но не смог: подвели больные суставы. Пришлось вставать на колени.
– Что Вы делаете? – спросил Ара.
– Не трогайте, – гнусаво потребовал Ник, – я не позволю.
– Остынь, ничего ему не будет. – Достав из кармана баночку и пипетку, дед склонился над лицом Андрея и осторожно закапал жидкость в глаза и в ноздри, потом провел мокрым кончиком пипетки по мертвым губам. – Ну вот, готово. Коля, помоги мне встать.
Корби не двинулся с места.
– Ну что же вы, – рассердился старик. Его пожалел только Ара, подошедший и протянувший руку. Дед даже не посмотрел на него – он сверлил глазами внука.
– Я тебе это попомню, – обещал он. Корби не ответил. Наступили сумерки. Издалека, со стороны ручья, донеслась трель какой-то ночной птицы. Скоро ее перекрыл вой приближающейся сирены.
Часть вторая
ДЕПРЕССИЯ
Глава 8
СВИДЕТЕЛИ
Корби снился странный и страшный сон. Была осень. Лил дождь. На круглом плацу лежали тела нескольких десятков людей – сожженные, застреленные, пронзенные, с вырванными глазами и перерезанным горлом. Некоторые из погибших еще цеплялись друга за друга, словно умерли в безжалостной схватке, одержимые холодной ненавистью. Дождь затекал в их пустые глазницы, оскаленные рты.
Вокруг плаца возвышались каменные террасы. Там горели факелы. Их принесли странные создания. Они выглядели как люди, но имели огромные красивые крылья с лазурно-золотым оперением. Корби мог бы подумать, что они ангелы или демоны, но в их лицах было что-то дикое и суровое, свойственное скорее людям древности, чем мифическим существам. Они ходили в одних набедренных повязках, спины вздувались желваками мышц, не существующих у обычного человека. Тяжесть крыльев заставляла их наклоняться вперед и припадать к земле, и сидели они на корточках, опустив руки перед собой – в этом положении в них проявлялось что-то даже звериное. Иногда кто-то из них срывался и улетал, спиралями поднимаясь вверх, в непроглядность дождливого неба; тогда другой опускался вниз, чтобы, шумя крыльями, сесть на свободное место.
Внизу, между изувеченными телами, пробирались
– Не боишься? – спросил отец Корби у подростка.
– Нет, – ответил тот. – Здесь мой дом. Я всегда сюда возвращаюсь.
– Помнишь, как выглядит мой сын?
– Конечно. Он мой лучший друг. Думаете, он тоже здесь? Я бы спросил о нем у тех, кто улетает.
«Эти его вечные сложные формулировки, – с раздражением подумал Корби, – как вчера утром стал гнать про судьбу, так и сейчас».
Мужчина и подросток начали подниматься. Теперь они шли по одной из круговых террас, мимо полулюдей, несущих свою мрачную вахту. Никто не пытался остановить их или заговорить с ними, никто даже не смотрел на них. Казалось, для странных, безразличных как статуи существ их просто нет. Отсветы факельного пламени падали на лицо Андрея, заставляли искриться золотистые волосы. По мере того, как они поднимались, его облик менялся. Он молодел. Скоро он снова выглядел как ровесник Корби, а потом превратился в мальчика лет десяти. Ребенок тоже вел себя сдержанно, как будто и впрямь давно привык к этому жуткому месту и сопровождавшему его угрюмому взрослому. Вот его взгляд остановился на одном из крылатых факелоносцев – так дети в метро беззастенчиво разглядывают незнакомых людей.
– Давайте спросим у этого.
– Попробуй. А я пойду дальше. – Взрослый выпустил руку ребенка и вышел на берег ночной реки, облицованный серым гранитом. Там, в воде, лежало нечто темное и бесформенное. Мужчина некоторое время смотрел вниз, потом медленно поднял голову.
– Мальчик, эй, мальчик, – позвал он, – иди сюда. Я нашел.
Корби застонал и открыл глаза.
Он лежал одетый на своей кровати. Все тело онемело и затекло, и вообще он чувствовал себя так, будто ночью его выпотрошили и набили ватой. За окном был новый день. Над кроватью склонялся дед и теребил его за плечо.
– Что? – пробормотал Корби. Язык еле ворочался во рту. Он приподнялся на локте, встряхнул головой. Самый невероятный сон за всю его жизнь. Потом он вспомнил вчерашний вечер, и рухнул обратно в кровать.
Вечерние сумерки превратились в густой темно-фиолетовый мрак, когда подъехала первая полицейская машина. Ее обгоняли равномерные всполохи сигнальных огней. Тень от угла здания упала поперек лица Андрея, поползла в сторону. Корби вспомнил, как однажды остался у Ары на ночь, и тот зачем-то понес через комнату лампадку своей матери. Лампадка была из синего стекла, в ней танцевал огонек, и пока Ара крался в потемках, отсветы оранжевого и темно-синего мешались на его лице.
Вой сирены оборвался, из легковушки показались двое полицейских. Один остался стоять у машины, другой поднялся по лесенке на косогор и подошел к ним.
– Здравствуйте. Кто звонил?
– Я, – поднял руку дед Корби.
– Виталий Рябин?
– Да.
Во внутреннем дворе вспыхнули оранжевым лампы уличного освещения. Блики света легли на подъездную дорогу.
– А здесь что, фонари не работают?
– Их никогда и не было, – сказал Ник. – Мы зимой после уроков ходили почти вслепую.