Песня для тумана
Шрифт:
— Нет, золотоволосый. Нам больше ничья помощь не нужна.
Сказал без горечи, без осуждения, но Альвгейр похолодел.
— Постой! — он схватил нойда за рукав и вгляделся в умиротворённое лицо старухи. Лицо, которое ещё помнил юным и прекрасным. Эти губы целовал когда-то Ульв, стоя у сходней его нового корабля, эти волосы когда-то были не седыми, а золотистыми, как у Сигрид. А сейчас они потускнели. Закрытые глаза ввалились. Не человек — высохшая головешка. И ярл вдруг со всей отчётливостью понял, для чего понадобился Онни такой огромный костёр. — Она
Молодой шаман не отрывал взгляда от бабкиного бубна, валявшегося у его ног. И произнёс буднично, как само собой разумеющееся:
— Чужая земля. Чужие боги. Далеко от дома. А после смерти нойд становится сильнее.
Он шагнул вперёд, и пальцы Альвгейра сами разжались, скользнули, выпуская узорчатый рукав. Нет, никогда ему саамов не понять. Ведь… Ульв их бросил. Получил, что хотел, и бросил, больше никогда не возвращался к оленьим берегам. Даже в разговоре ни разу не упоминал. Бывало, Альвгейр сам речь заводил, тот молча поднимался и уходил. Ладно, девчонку он тогда к себе приворожил. Но остальные? Теперь ярлу стало понятно, из-за чего так разъярился бурый медведь, муж старой шаманки-оленихи. Но почему всё же дал себя увести?
Альвгейр подошёл к постели и окинул взглядом тонкие черты измождённого лица. Всё-таки перед ним лежал настоящий цверг. Скрытный, хитрый и злобный. Обладатель чарующего голоса, который невозможно забыть. Это существо хотелось ненавидеть. И очень тяжело не полюбить.
— Гад ты ползучий, всё-таки, — пробормотал Альвгейр и заботливо убрал с высокого лба намокшие чёрные пряди.
— Иди уже, отец, — недовольно прошипела Сигрид. — Неужели у ярла неотложных дел больше нет?
***
Выпроводив всех из дома, Сигрид заперла дверь и ненадолго оставила мужа одного. Она согрела воды, неторопливо совершила омовение, натёрла кожу благовонными маслами, расчесала золотые волосы, заплела косы, обернула вокруг головы и заколола их драгоценной диадемой из тех, что Ульв дарил ей перед свадьбой. В довершение облачилась в полупрозрачную шёлковую сорочку и вошла в спальню.
Муж лежал на том же месте, где она его оставила, лишь сбил с себя одеяло в беспокойном сне. Но это оказалось даже кстати. Сигрид приблизилась к ложу и опустилась рядом с вернувшимся с того света супругом. Несколько минут девушка разглядывала его исхудавшее лицо, мысленно вознесла молитву Фрейе… и скользнула на грудь мужчине, ощущая себя валькирией, падающей с небес за телом павшего героя.
Герой оказался не до конца павшим: агатовые копья ресниц слегка вздрогнули.
— Руку откушу, — недовольно пробормотал Ульв. — А кошкам хвосты в морской узел завяжу.
— Что? — опешила «валькирия», не ожидавшая подобной реакции на свою атаку.
Мужчина нехотя открыл глаза.
— А… это ты. Тоже убирайся.
Голубые глаза земного воплощения Фрейи вспыхнули яростным огнём.
— И не подумаю! — Сигрид решительно улеглась на мужа сверху, уперев руки по сторонам от его головы. — Я твоя жена. Это мой дом. Не смей меня прогонять!
— Сейчас самое время развестись, — задушенно предложил Ульв. — Вон порог. Доходишь до него и…
— И не надейся, — ласково пропела Сигрид, обнимая мужа коленями за талию. Она наклонилась совсем близко, явно намереваясь запечатлеть на бледных губах страстный поцелуй.
— Слезь, мне дышать тяжело, — сердито закашлялся неласковый супруг. Сигрид скатилась набок, но позиций не сдала: закинула ногу Ульву на бедро, руками обвила его шею. Грудь Стейнсона вздымалась неровно, сотрясаемая сухим кашлем, будто он наглотался пыли. Наконец, Ульв устало прикрыл глаза:
— Что тебе нужно от меня, женщина?
— То, что принадлежит мне. Моего мужчину.
Цверг снова позеленел, но, как ни странно, выглядеть стал гораздо живее. Даже голову приподнял.
— Сдурела совсем? Твой мужчина сейчас в Зелёных Холмах с феями развлекается. Скорее всего. Возьми у папочки драккар и проваливай к нему.
— Ты сам говорил, что ничего ему королева Мэб не сделает. А твоё сердце паучьей сетью оплела! Но я тебя спасу.
— Валяй. — Ульв обессиленно откинул голову на свёрнутый плащ и снова закрыл глаза.
Сигрид не заставила себя упрашивать. Лёгкие, но многочисленные поцелуи покрыли грудь и шею мужчины, белые девичьи руки ласкали его лицо и плечи, не решаясь пока спуститься ниже. Безучастность супруга всё больше распаляла юную спасительницу, врождённое упрямство заставляло алеть щёки и губы. Не иначе, как богиня любви наделила молившую о помощи девушку кошачьей грацией и гибкостью. Сигрид виноградной лозой обвилась вокруг мужа, сама захмелев от предвкушения и азарта, а он… рассмеялся. Глухо, зло. А под конец снова закашлялся.
— Щекотно.
Теперь уже и Сигрид разозлилась не на шутку.
— Мог бы и помочь! А не лежать, как бревно! Я, между прочим, ради тебя это делаю!
— Дурочка.
Девушка уселась на беспомощного мужчину верхом, сложила руки на груди и грозно нахмурила брови.
— Ну так научи меня, если такой умный. Как тебя расколдовать? Как вернуть назад твоё сердце?
— Это невозможно.
— Я тебе не верю, — сузила глаза дочь ярла.
— Сердце цвергу не принадлежит. Оно само выбирает, где ему биться. Или не… биться. Я могу вернуться к нему. Но не наоборот. — Ульв вдруг снова приподнялся, даже опёрся о предательски дрожащую руку. В голову ему пришла неожиданная мысль. — Альвгейр… позови Альвгейра.
Но Сигрид пихнула его в грудь, без труда возвращая в исходное положение.
— Отец тебе ничем не поможет. Он тебя не любит. Как и королева Мэб. А я — люблю. И я разрушу её колдовство. Пусть пока и не знаю, как. Не скажешь ты, буду молиться Фрейе. До тех пор, пока не получится.
Ульв оскалился, снова сделавшись похожим на голодного волка.
— Хочешь добиться от меня взаимности? Напрасно, девочка. Это опасно для жизни. Вар не одобрит, я же поклялся тебя защищать.
Сигрид подумала о Сату, и холодок пробежал у неё между лопаток.