Песня для тумана
Шрифт:
— Вот ты этим и займёшься, — парировала королева и неторопливо прошла мимо Ульва. Тот последовал за ней, продолжая хмуриться.
— Цветочные феи погибнут без солнца.
— Да и людям там не понравится, — согласилась Мэб. — Поэтому после того, как ты разместишь моих подданных в их временном пристанище, ты отправишься в Льесальфахейм. И договоришься с эйп Аквилями…
— Почему именно с ними? — насторожился Ульв Брокксон.
— А почему бы и нет? — усмехнулась волшебница, стрельнув в собеседника лукавым взглядом из-за плеча. Но цверг
— И это твой план? — резко сказал он. — Отослать меня вместе с маленьким народцем? Ты думаешь, рогатая Геро успеет хотя бы глазом моргнуть, когда дин ши занесёт над тобой меч?
Мэб остановилась так внезапно, что Ульв едва на неё не налетел.
— А ты что, успеешь спеть ему колыбельную?
Сухой спазм перехватил горло придворного певца. Королева стояла так близко, что их рукава соприкасались, и смотрела Ульву прямо в глаза. Так, как не смотрела, наверное, с дня их первой встречи. И ждала ответа.
— Нет. — Чарующий, волшебный, покоряющий голос барда подвёл хозяина, предательски дрогнув. Ульв знал, что против отряда ночных всадников ему не выстоять. Да даже против одного из дин ши, лучших в мире воинов, быстрых, как мысль, неотвратимых, как смерть.
— Тогда что тебе здесь делать? — в Мэб не осталось ничего от раненой железом королевы фей. Перед Ульвом стояла Душа Ирландии. Древняя, прекрасная, воинственная, неукротимая, упрямая и независимая. Только сейчас бард осознал, что Мэб пришла с материка вместе с племенами людей, ходящих без штанов, раскрашивающих лица перед битвой и отрезающих головы врагам. Дагда, Луг и фоморы для неё не красивая легенда, а не такое уж далёкое воспоминание.
— Я не знаю, кто победит, — сказала Мэб, поправляя веточку тёрна в волосах. — Но одно могу сказать точно: Кенн Круах пожалеет, что связался со мной.
Ульв склонил голову и бесстрастно произнёс:
— Желание королевы — мой приказ.
Мэб недоверчиво сощурилась.
— Конкретнее.
— Если Кенн Круах перейдёт границу твоих владений, моя повелительница, я уведу маленький народец и людей, которые пожелают следовать за мной, в Свартальфахейм по радужному мосту, и расселю их там и в Льесальфахейме, на то время, пока люди не смогут снова вернуться в Мидгард.
— Слово барда?
Ульв даже глазом не моргнул.
— Клянусь тебе моим сердцем.
Глава 3. Боги старые и новые
Сату устало опустилась на скамью. Вытерла пот со лба.
— Не выходит, — произнесла она обыденным голосом, а не тем глубоким, потусторонним, которым разговаривала с духами. — Он не идёт на мой зов.
Сигрид, до сих пор совершенно безучастная, вскочила и страстно воскликнула:
— Это всё королева! Она околдовала Ульва и не пускает обратно! Должен быть способ её победить!
Шаманка покачала головой и поёжилась, будто от холода.
— Королевы туманов там не было. Только темнота. И камень. Волк ушёл в него слишком глубоко. Он не слышит меня, потому что сам захотел оглохнуть и ослепнуть, перестать чувствовать. Перестать существовать.
Сигрид рассерженно топнула ногой и выскочила во двор, чуть не сбив с ног Онни. Молодой шаман, проделывавший всё почти то же самое, что и Сату, только расхаживавший снаружи дома, а не внутри, выронил бубен и поймал вывалившуюся на него девушку.
— Осторожно, — сказал он рассеянно, и эта отстранённость ещё сильнее разозлила Сигрид. Она сердито отпихнула от себя нойда и побежала. Если эти саамы ни на что путное не способны, она всё сделает сама. В конце концов, у викингов есть свои боги.
Онни проводил её взглядом и вошёл в дом.
— А жена его любит, — задумчиво сказал он шаманке.
— Жена… — повторила та и резко обернулась к Альвгейру. — Отведи меня в ваше святилище. Туда, где жених и невеста предстают перед богами.
— Но, бабушка, это ведь… — Онни, с трудом решившийся перечить старухе, запнулся. — Они ведь чужие боги.
Сату встала и невозмутимо огладила юбку, расправляя складки.
— Ты прав, мальчик. Поэтому приготовь побольше дров.
На этот раз старая саамка решительно выгнала всех из дома. Сигрид уходить никак не хотела, дралась и пыталась кусаться. Но Альвгейр молча заломил дочери руку за спину и вывел во двор. Сквозь злые слёзы девушка наблюдала, как молодой шаман неторопливо собирает костёр.
Потом был небольшой переполох с медведем. Огромный бурый зверь ворвался в селение, рыча и вращая глазами. Но пока женщины прятали любопытных детишек, а мужчины выбегали на улицу с оружием, медведь был уже побеждён. Онни бесстрашно обнял косолапого за шею и долго шептал тому что-то в ухо, то и дело вздыхая. Сигрид даже показалось, что нойд тоже смахнул непрошенную слезу. Зверь сел на задние лапы и тоскливо заревел, как будто шаман нанёс ему смертельную рану. Но Онни лишь потянул медведя за собой, тот упирался, рвался к дому, но молодой нойд не отступал, продолжал уговаривать, комкал в руке густую шерсть и в конце концов увёл зверя в лес.
***
Сату кружилась по комнате и даже закрыла глаза, стараясь отрешиться от всего. Порывисто ударяла в бубен, саму себя уводила со знакомого, проторённого пути.
Бум!
Ладонь пришлась в верхнюю часть бубна, как раз на фигурку оленя. Удивлённо качнулись золотые рога. Благородный хозяин леса отвернулся, медленно пошёл прочь, высоко поднимая изящные ноги.
Бум!!
Чёрный волк бежит, пригнувшись к земле, раздувая острые ноздри. Потревоженный медведь недовольно рычит, огрызается. Но больше для вида. Отступает… отступает дальше, дальше, вглубь леса. Волк, не отвлекаясь на него, мчится длинными скачками. Мощные лапы бросают вперёд поджарое тело. Он почти летит…