Песня синей птицы
Шрифт:
Сильвина опустила Колумба на его подушку. Наблюдавший за ней маркиз подумал, что ни в ком прежде не встречал такой грации.
— Как вы… н-нашли меня? — наконец выговорила она.
— Почему вы убежали?
— Я хотела… никогда больше вас не видеть.
Улыбаясь, он приблизился к ней.
— — Вы и вправду думали, что это возможно? — спросил он. — Вы должны были понять, что судьба предначертала нам быть вместе — а никто не должен пытаться избежать того, что ему предначертано.
— Я не могу понять…
Маркиз не отвечал, и Сильвина сказала:
— Забудьте меня… забудьте, что мы встречались.
— Но разве это возможно — после того, что произошло вчера? Или вы уже забыли, Сильвина, наш поцелуй?
Румянец яркой волной залил ее щеки. На долю секунды она вскинула на него взгляд, потом ресницы ее опустились.
— Это было нехорошо и не… нескромно, — запинаясь, проговорила она.
— Это было чудесно, — поправил он ее. — Чудо, недоступное описанию, мгновение, прекраснее которого я не знал.
Сильвина дрожала, не поднимая глаз.
— Я имею самонадеянность думать, что я — первый мужчина, коснувшийся ваших уст. Это правда?
— Конечно, это… правда. — Ответ прозвучал почти яростно.
— Тогда, дорогая, почему вы пытаетесь прогнать меня прочь?
Она отвернулась к камину и обеими руками ухватилась за каминную полку с такой силой, что он увидел — пальцы ее побелели.
— Я… выхожу замуж, — проговорила она так тихо, что он еле расслышал ее.
На минуту эта фраза заставила маркиза замолчать. Потом, подойдя ближе, он сказал:
— Вы выходите замуж — и все же вы влюблены.
— Нет, нет, это… не правда, — быстро откликнулась она.
— Тогда почему вы дрожите, когда я рядом? Ведь это не страх. Сильвина, так почему же так бьется ваше сердце?
Маленькая рука легла на грудь, будто стараясь утишить бушующую в ней бурю.
— Почему, — продолжал спрашивать он, — дыхание так быстро вырывается из ваших полуоткрытых губ? И почему ваши глаза сияют, как звезды — разве не любовь горит в них?
— Нет! Нет! — запротестовала она. — О, пожалуйста… умоляю вас… не заставляйте меня… так чувствовать…
Это был крик ребенка.
Тогда маркиз сказал:
— Посмотрите на меня. Сильвина. Качая головой, она отвернулась от него.
— Посмотрите на меня, — приказал он. Она не двигалась. Тогда он положил пальцы ей под подбородок и повернул к себе ее личико.
— Посмотрите на меня, посмотрите мне в глаза и скажите, что не любите меня. И, клянусь вам, я уйду.
Алтон почувствовал, что она вся задрожала от его прикосновения. Сделав над собой усилие, девушка храбро посмотрела на него. У нее возникло странное ощущение, что он тоже дрожит.
Каждый увидел в обращенном к нему взгляде нечто столь магическое, столь волшебное, что оба застыли, завороженные.
Невозможно было сказать, сколько так прошло секунд или минут, но наконец они не выдержали напряжения. Что-то тихо и бессвязно пробормотав, Сильвина очутилась в объятиях маркиза, и он прижал ее к себе.
Склонив голову, он нашел ее губы, и на этот раз его поцелуй не был нежным прикосновением уст, как накануне вечером.
Это был поцелуй требовательный, «властный — поцелуй безраздельной власти над ее душой, — теперь она безвозвратно принадлежала ему.
Они слились в этом объятии, стали единым существом: мужчина и женщина, завершившиеся друг в друге, — и весь мир был ими забыт.
Маркиз прижимал ее к себе все крепче и крепче — и тут пробили часы на каминной полке.
Этот звук не сразу проник в сознание Сильвины. Потом с криком ужаса она вырвалась из его рук.
— Вы должны уйти! Вы должны немедленно уйти! — сказала она со страхом. — Пожалуйста, молю вас, не спорьте, не прекословьте, а уходите немедленно!
Маркиз хотел ей что-то сказать, но она пальцами коснулась его губ.
— Я не могу объяснить… Для этого нет времени. Но если вы чувствуете ко мне хоть малейшую склонность, докажите ее… своим уходом… скорее… скорее…
Он увидел в ее глазах отчаяние и, удержав ее руку у своих губ, поцеловал ее.
— Я ухожу, потому что вы просите об этом, Сильвина, — сказал он. Задушевный тон его голоса говорил, как он взволнован. — Но вы знаете, что я вернусь.
— Да… но сейчас уйдите, — молила она. — Это вопрос жизни и смерти — иначе бы я не умоляла вас.
Алтон отпустил ее руку и, взяв цилиндр, открыл дверь и застыл на пороге.
— Вы уверены, что я должен вас оставить? — спросил он.
— Совершенно… совершенно уверена. Спешите… о, пожалуйста… поспешите!
Ее нескрываемый ужас заставил Алтона против его воли спуститься по лестнице и выйти из дома.
Сильвина даже не попыталась проводить его, а только стояла посередине гостиной, прижав руки к груди, неподвижная и напряженная, пока не услышала, как за ним закрылась парадная дверь.
Тогда она выбежала из комнаты и по ступенькам поспешила на следующий этаж, к себе в спальню.
Там она на минуту остановилась, борясь с желанием броситься на узенькую белую кровать и зарыться лицом в подушку.
Справившись с собой, она подошла к туалетному столику и уселась перед зеркалом, пристально вглядываясь в свое отражение, как будто ожидала, что оно изменилось как по мановению волшебной палочки.
Сильвина и вправду выглядела теперь совершенно по-другому. Казалось, в глазах ее задержался солнечный свет, теплые губы дрожали, на щеках горел румянец. Она поняла, что поцелуй сэра Юстина сделал ее такой красивой, какой она еще никогда в жизни не была.