Песо пиратских сердец
Шрифт:
– Странно как-то, ты глянь! А оно может быть, что баба пиратом-то прикинулась… так, что ли?
– Может, так оно и есть, - пожал плечами Джирайя, принявшись затаскивать Саске на корабль, карабкаясь по лестнице.
Это получалось неуклюже, но Учиха и сам принялся туда ползти, придя на помощь и Наруто, и Джирайе. Плотник покачал головой, язвительно переглянувшись с Наруто, а затем продолжил:
– Только чья она такая будет? Оно ясно, что по кодексу-то человека, что её переодел и привёл на Тортугу, должны казнить, али как?
– Кодекс – свод указаний, а не жёстких законов, - с озорной усмешкой заметил Узумаки, вздёрнув бровь.
На
Когда он затащил своего капитана в просторную каюту, то тут же повалил его на нечто вроде кровати, и Саске, отвернувшись к стене, засопел, нахмурив тонкие брови и чуть приоткрыв губы. Старпом облегчённо вздохнул, покачав головой и уперев руки в бока, посмотрев на своего капитана. Он знал его с самого детства. И мало кому известно, что мать Саске была самой настоящей пираткой, отважной и храброй, готовой покорять моря и… сердца мужчин. Именно этим она и отличалась от всех остальных – влекла к себе, завораживала одним только движением сильной, но в то же время изящной руки, очаровывала чёрными глазами, едва поднимая густые длинные ресницы. И вся эта тяга к приключениям не довела Микото Учиху до добра – она погибла во время очередного абордажа, оставив своему пятилетнему сыну в наследство кольцо, которое, как она всегда говорила и утверждала, «должно указать правильный путь».
Наруто горестно вздохнул, посмотрев на своего капитана и оглядевшись.
В каюте было просторно и спокойно, тихо, лишь тиканье старых часов нарушало всю эту гармонию. В каюте находился большой, просторный, деревянный стол с разложенными на нём картами, на которые вследствие лёгкого качания корабля упала бутылка с допитым ромом. Из горлышка одиноко высунулась маленькая капелька и соизволила упасть прямо на желтоватого цвета пергамент с различными указаниями, подписями, путями и черчениями на нём.
Видимо, Учиха особенно долго изучал верхнюю карту.
Наруто, чуть нахмурив тонкие брови, подошёл поближе, пододвинув её к себе и стараясь рассмотреть. Ничего особенного, казалось бы – Тортуга, карта Десяти морей… если верить легендам и слухам, сокровище можно было найти только тогда, когда пересечёшь опасные моря, но их точного местонахождения никто, ни единая душа, не знал. Даже сам Саске, тщательно изучая карту и делая на ней какие-то пометки куском угля, что возникали у него в голове, не мог обмолвиться и словом по поводу того, что изображено на этой карте. Он любил подолгу смотреть на неё, вертеть то в одну сторону, то в другую, задумчиво хмуря чёрные брови, сидя на палубе или стоя у штурвала. Ему нравилось смотреть на то, как очередной путь вёл куда-то вдаль, а потом, поднимая глаза к морю и линии горизонта, гадать, в верном ли они направлении и туда ли они плыли.
Могло быть лишь два варианта – либо они плыли совершенно не туда, либо они на верном пути… но второго Саске никогда не попадалось, и от этого он часто запирался у себя в каюте, выпивая и продолжая изучать карту. Казалось, скоро на его чёрных глазах выступят мозоли от такого долгого и пристального всматривания в одну и ту же карту, что не приносила, как думал Наруто, никакой пользы. Но Учиха считал иначе: когда Наруто собирался избавиться от карты, попросту выбросить её в море, Учиха начинал паниковать и спешил отобрать её, и Узумаки понятия не имел, что в ней такого загадочного, мистичного и полезного.
Но сейчас капитан просто спал, повернувшись набок и посапывая, и Наруто, чтобы не мешать его сну, поспешил выйти из каюты, тяжело вздохнув и прикрыв за собой небольшую дверцу.
Он опустился на ступеньку, которая вела на вторую палубу, к штурвалу, и принялся смотреть куда-то в сторону небольшого кабака, из которого не так давно вынесли Саске. Старпом улыбнулся, подперев голову рукой, но его мысли прервал не кто иной, как Неджи Хьюга, бывший на палубе «Чёрного зверя» - так назывался корабль – простым пиратом.
История Неджи не так невыносима, как многие подумают. Хьюга – фаталист, который верил в то, что судьбу нельзя обмануть или обойти стороной. Так, он считал, что мать бросила его в детстве только потому, что это было предназначено судьбой. Он никогда не винил ту женщину, что родила его на рынке для простых людей, где пахло всякой дрянью и где крысы бегали по помоям в надежде найти что-нибудь съестное. Он никогда не винил её, свою мать, которую повесили за то, что она бросила ребёнка. Он верил в то, что когда-нибудь она заслужит прощение на небесах.
Неджи было от роду не больше двадцати лет, однако в команду Саске взял его не так давно, как остальных. Пират отличался хладнокровностью и умением выносить всё, что его не попросят, своим духом и телом. Так он мог драить палубу корабля, когда это необходимо, до самой ночи, ежели заслуживал наказание от квартирмейстера, что отличался особой жестокостью и злобой на весь окружающий мир. Однако Неджи, если понадобится слушатель, мог всегда поговорить и выслушать своего собеседника, не перебивая и глядя прямо в глаза. Он имел стеклянного цвета, туманные глаза, которые обычно были чуть прикрытыми, словно бы он смирился со своей судьбой, длинные каштановые волосы, что заплетал либо в толстую косу, либо собирал в хвост, чтобы они не мешались.
На Неджи были одеты простые сапоги тёмно-зелёного болотного цвета и, как ни странно, рубашка с широкими рукавами и простые бриджи, которые подворачивал чуть выше колен. В данный момент Неджи напугал Узумаки своим появлением, и старпом вздрогнул, тяжело выдохнув и прислонив ладонь в область сердца, закрыв глаза.
– Ты напугал меня, Неджи, - пожаловался он, чуть улыбнувшись.
– Позволь спросить: что не спишь в такой поздний час?
– А он поздний? – просто поинтересовался Хьюга, разведя руками, на которых были не только перстни, но и тонкие браслеты, слабо и приятно позвенькивающие при каждом его движении.
Наруто пожал плечами, подперев голову рукой и уперев локоть в колено, продолжая вздыхать.
Ночь устлала собой всё пространство, и на Тортуге наконец воцарилась темнота. Горели только факелы, но и они виднелись не так значительно, чтобы освещать кому-то путь. Слышались какие-то хихиканья и стоны, возгласы и песни пьяных пиратов, не дающих покоя никому, а затем отборный мат флибустьеров, спящих где-то в свином хлеву, посылающих своих знакомцев, распевающих на всю округу пиратские песни, к Дейви Джонсу. И это было самое простое и незначительное ругательство пиратов, которое воспринимали со смехом, ведь отослать к морскому дьяволу можно было пулей в лоб, а не пустыми словами.