Песочница
Шрифт:
– Привет, Тарья! – задумчивое лицо профессора Соколова коснулась лёгкая тень улыбки, он ещё пару раз крепко затянулся и, затушив окурок об асфальт, выбросил его в рядом стоящую урну, – Как дела?
– Всё хорошо, Святослав Борисович, – Тарья остановилась возле скамейки, чтобы немного поболтать с соседом, но садиться не стала, – Как Вы поживаете?
– Да, в целом неплохо, – профессор теребил в руках пачку сигарет, раздумывая закурить ли ещё одну или сделать это чуть позже.
– Какие новости в мире большой науки?
– Какие могут быть новости в мире физики? – натянуто улыбнулся профессор, пытаясь скрыть свою озабоченность, – В нашем мире редко происходят какие-то большие события.
– Наверно, в математике и физике
– Теперь уж точно, – задумчиво протянул Святослав Борисович, снова прокручивая у себя в голове последние события.
– Что-то случилось? – не ускользнули от внимания Тарьи мрачные мысли профессора.
– Сегодня ночью сгорела лаборатория профессора Солнцева, а ведь как раз именно он и был наиболее близок к прорыву в науке. Возможно, его исследования могли бы перевернуть наше представление о Вселенной, но…
– Ужас какой! – тихо протянула Тарья, – Как такое могло случиться?
– Несчастный случай, – из лёгких профессора вырвался саркастический смешок, – По крайней мере так нам это преподнесут.
– А как же профессор Солнцев? С ним всё в порядке? – искренне запереживала Тарья. Она не была знакома с Солнцевым лично, но знала, что Солнцев и Соколов являются не просто коллегами, но и близкими друзьями.
– Надеюсь… По крайней мере утром, когда мы виделись, он не показался мне обеспокоенным. Я боялся, что он напьётся и натворит глупостей, однако по телефону его голос показался мне абсолютно трезвым и уж слишком спокойным. Больше всех, пожалуй, переживаем мы с Михаилом Васильевичем.
– Корней Иванович величайший ум нашего времени, Вы сами так говорили. Возможно ему известно то, что неизвестно нам и на самом деле нет повода для беспокойства.
– Не возможно, а точно ему известно гораздо больше. И всё-таки это была работа всей его жизни… Хотя с другой стороны, может теперь всё наладится у него в жизни, – Святослав Борисович достал ещё одну сигарету, но не спешил её прикурить.
– Я уверенна, что так всё и будет, – Тарья улыбнулась чтобы поддержать своего соседа и товарища, и села рядом с ним на скамейку.
Святослав Борисович повертел в руках сигарету, посмотрел на подсевшую к нему Тарью и, чтобы не доставлять ей неудобств, засунул сигарету обратно в пачку. Он с угрюмым видом поправил свои очки.
– Безусловно, он гений и создал нечто невероятное, жаль, что мир этого уже никогда не узнает.
– Может ещё просто не пришло время узнать.
– Мне нравится твоя оптимистичность, Тарья. Пожалуй, мне тоже следует у тебя перенять настроение.
– А чем он всё-таки занимался?
– Да я и сам толком не знаю, – соврал Святослав Борисович и притворно улыбнулся.
– Не думаю, что труды такого светила науки как Корней Иванович может ожидать провал. Тут скорее вопрос времени. Мозг таких людей работает совершенно по-другому, вне времени, нам этого не понять. Он как Моцарт в мире физики. Мы с Татьяной Николаевной как раз сегодня говорили о том чем отличаются истинные гении от очень талантливых людей.
– Правда? И чем же? – проявил неподдельную заинтересованность профессор, ему было приятно поменять тему разговора.
Тарья вкратце поведала о чём они говорили в музыкальной школе.
– Татьяна Николаевна считает, что и в исполнительском мастерстве тоже проявляется гениальность. Но я думаю, что она так сказала только, чтоб поддержать меня, чтобы я не считала себя просто исполнительницей чужих композиций.
– Я, пожалуй, соглашусь с Татьяной Николаевной, – вполне серьёзно заявил Святослав Борисович, – Мне сейчас вспомнился разговор с твоим отцом. Мы говорили о футболе, и он тогда совершенно справедливо заметил, что каким бы Гвардиолой или Лобановским ты не был, без должного уровня исполнителей твоя гениальность ничего не стоит. Если ты сейчас сядешь за пианино и сыграешь Моцарта, мы, конечно же, услышим его гениальную музыку. А если сыграю я? Покажется ли тогда Моцарт гением? – хитро прищурившись закончил свою мысль профессор, позволив слушателю самому сделать вывод.
Тарья лишь весело рассмеялась, услышав доводы профессора и упоминание о своём отце.
– Святослав Борисович, совсем не удивительно почему студенты Вас так любят…
Телефонный звонок прервал дружескую беседу соседей. Профессор Соколов достал из кармана брюк телефон, чтобы ответить на звонок, которого он очень ждал. По лицу Святослава Борисовича Тарья поняла, что звонок очень важен, поэтому она быстро попрощалась и поспешила домой.
Уже поздним вечером Тарью вновь, как и вчера, охватило чувство беспокойства и опасности. Причём так же как и вчера это чувство было совершенно необоснованным. Она вышла на балкон чтобы подышать летним воздухом, привести мысли в порядок и вернуть своё состояние в более спокойное русло. Но просидев там порядка двадцати минут, безрезультатно вернулась обратно в свою комнату. Мать Тарьи, замученная, но не подкошенная жизненными невзгодами женщина, смотрела в это время по телевизору одно из многочисленных ток шоу, на которые она подсела в последние лет семь, а то и десять. Конечно же от чуткого материнского взора не укрылось тревожное состояние дочери. Как только Тарья прошла в свою комнату, Дарья Алексеевна выключила телевизор и проследовала за ней. Тарья лежала на своей кровати свернувшись как котёнок в клубочек.
– Как день прошёл? – ласково поинтересовалась мать и присев рядом с дочерью положила руку ей плечо и стала легонько поглаживать.
– Да всё хорошо, мам. Сама не знаю, что опять на меня напало. Вчера вечером так же было. Я даже не спала толком…
Дарья Алексеевна прекрасна знала об этой особенности своей дочери, Тарья очень тонко чувствовала переживания других людей. С самого раннего детства она могла расплакаться или заулыбаться ни с того ни с сего, без видимых на это причин. Сначала Дарья была обеспокоена такой эмоциональной нестабильностью дочери, но позже заметила, что эмоциональное состояние дочери во многом зависит от переживаний тех, кто находится рядом с ней. А так как в основном маленькая Тарья проводила время рядом с матерью, то часто транслировала в мир душевное состоянии самой Дарьи. Всем известно, что дети не умеют скрывать своих чувств и по их лицу можно легко угадать что испытывает ребёнок. Однако со временем человеческое дитя осваивает искусство обмана и лицемерия и взрослому человеку уже ничего не стоит скрывать свои чувства не только от окружающих, но и от самого себя. Так же и Тарья по мере взросления научилась контролировать себя и не показывать того что чувствует на самом деле. Правда она так и не научилась обманывать себя и оставшись наедине с собой не могла скрывать своих внутренних переживаний. За годы материнства Дарья научилась воспринимать особенность дочери как нечто должное, часто не придавая этому особого значения, но также чётко усвоила, что когда дочь находилась в таком состоянии как сейчас, то жди беды. Так уже бывало, хоть и довольно редко. После таких бурных переживаний дочери, до Дарьи в скором времени доходили печальные известия. Так, например, было когда умер отец Тарьи или началась пандемия. Чего-то хорошего не стоило ожидать и на сей раз.
– Думаю, ничего плохого не случится, – солгала Дарья, чтобы хотя бы немного приободрить дочь и фальшиво улыбнулась.
– Спасибо, мама.
– Эта твоя чувствительность у тебя от папы. Он тоже таким был. Жаль только что свой талант он направил не в то русло…
Дарья замолчала, погружаясь в воспоминания. Рассказы об отце успокаивали Тарью, отвлекали от повседневных и бытовых проблем. Как правило мама рассказывала забавные истории связанные с отцом, после которых настроение неизменно приподнималось. Зная и об этой особенности дочери, Дарья мысленно возвращалась в своё прошлое, чтобы отыскать там ещё нерассказанную историю, которых уже и не осталось толком.
Конец ознакомительного фрагмента.