Песочный принц в каменном городе
Шрифт:
Я взяла пляжную сумку и открыла дверь. У порога, видимо, уже по привычке, с видом побитой собаки, сидел Артем.
— Я соскучился, — проскулил он. — Сильно.
Глава № 16
Впервые заметила, как часто в словах Артема фигурирует "я". И вообще забавно. Бросил, ограбил, вернулся с извинениями…
— Скажи, — Артем посмотрел на меня с ненавистью, — зачем ты меня приворожила? Я хочу освободиться. У меня другая жизнь, понимаешь? Без тебя.
И снова:
— Ты с ней совсем идиотом стал. Поднимайся.
Пляж придется перенести. Привет, прошлое! Провела на кухню, спросила, хочет ли есть — быстро кивнул, словно боясь, что передумаю. Жадно пьет чай, бутерброд с докторской исчезает с удивительной скоростью… Мы снова вдвоем, на кухне, но если бы раньше…
В сторону философию!
Чуть раньше…
Его пальцы дрожат, запах какой-то странный. Слишком много курит и врет, что бросил?
Врет. У Артема нет силы воли. Не было.
— А ты изменилась.
Какая банальность.
— Ты уже говорил, — плачу той же монетой.
— Я помню все, что тебе говорил. Это я говорю впервые. Потому что вижу тебя такой впервые, потому что сейчас ты меня не любишь.
Мне хотелось, чтобы бутерброд застрял в его горле, и он подавился, хотелось, чтобы захлебнулся чаем — только бы замолчал, не тревожил осколки прошлого.
— Может, я и раньше тебя не любила — ты ведь не знаешь.
Он усмехнулся.
— Знаю.
— Твоя мама считала…
— Я прекрасно знаю, что она там считала, — перебил с раздражением в голосе.
— Она и сейчас так думает.
Мальчик становится прежним: самоуверенным, жестоким, избалованным.
— И она знает, что ты у меня? — держи и ты осколочек!
— Нет, ей бы это не понравилось.
Осколок метнулся в мою сторону. Казалось бы, какая теперь разница, но слова задели. По-прежнему не вхожу в число завидных невест для ее сына? Пусть спит спокойно. И не желаю входить.
В королевстве снобов и без меня не гладко. Прекрасное подтверждение тому — предыдущий звонок королевы.
Если решилась поговорить со мной, и даже без оскорблений, явно сынишка не играет с ней в ладушки. Раньше, по меньшей мере, она всегда знала, где он, что делает. Знала и контролировала.
Запах стал просто навязчивым — я распахнула окно. Неужели он сам не чувствует? Футболка, похоже, несвежая.
— Ты зачем пришел?
— Можно, я у тебя сегодня останусь?
Артем подошел ко мне, уткнулся лицом в волосы, обнял.
— Пожалуйста…
Меня это слово раздражало. И его присутствие, и его близость. Но я молчала.
Не хочу, чтобы глаза его были грустны. Слишком красивы. И губы…
Если бы я умела прощать… Пусть даже родного, любимого некогда человека… Предавшего некогда человека!
Сама не ожидала, что оттолкну так сильно. Артем рассмеялся, посмотрел с упреком и вышел, но я поняла, что вернется.
Закрыв дверь, заметила, что цветы, которые Матвей оставил в прихожей, пропали. Стало противно, не думала, что Артем опустится до того, чтобы после отказа забирать свои цветы обратно.
И снова звонок мамы Артема. Занести бы ее номер в черный список, — подумала так, но ответила.
— Ты послушай меня, — начала женщина, даже не поздоровавшись. — Я же — мать, я не хочу, как хуже. Я все понимаю, может, ты и любишь его, может, и правда так думаешь. Я волнуюсь, мне тяжело говорить с тобой, но я хочу, чтобы мой сын вернулся. Чтобы все было как раньше. Чтобы он смеялся, радовался, чтобы он стал прежним. Я не знаю, что ты делаешь, как ты держишь его, не знаю, что он в тебе нашел. Ты не злись на меня. Не молчи, слышишь? Почему молчишь? Почему ты молчишь? Я столько всего хочу сказать. Ты подожди, послушай, не бросай трубку… Я ведь о многом не прошу. Если он у тебя — пусть просто звонит, если у тебя ночует, я ведь большего не прошу. Мне не нравятся его новые друзья. От них пахнет, какой-то запах странный, тошнотворный. Я боюсь за него. Я не хочу его потерять. Ты, слышишь… Ты отпускай его ко мне… Почаще… Ты пойми, я же — мать, я тоже люблю его, я хочу его видеть, я хочу знать, с кем он… Прости… — Послышались всхлипывания. — Прости, я просто так звоню. Я знаю, что его у тебя нет. Ты прости меня, слышишь? Просто мне некуда звонить. Я не знаю, где он…
Сердце дрогнуло. Женщина, которая ненавидит меня, звонит, плачет, потому что больше некому. Мне стало жаль ее. Ее и себя. И Артема. Как и она, я чувствую, что с ним что-то происходит. И частично знаю. Догадываюсь. Такие от себя не отпустят.
— Он был у меня сегодня, — призналась я. — Недолго. И ушел.
— Ты его выгнала, — догадалась женщина. — Да, ты выгнала, а он… А куда он ушел? К ней?
— Наверное.
Всхлипывания прекратились.
— Ты видела ее? Видела их?
— Да.
— Наташа… — Она замолчала на минуту. — Я сейчас одна, мне очень плохо. Может, приедешь?
Сказать, что я удивилась — ничего не сказать. Женщина, желавшая избавиться от меня, женщина, считавшая, что сын связался с потаскушкой, просит приехать?
Как она себе представляет встречу? Хотя… Мне вдруг захотелось ее увидеть, посмотреть в глаза, и если желание взаимно — почему нет?
Я надела лучшее платье, которое было — бирюзовое, длинное, с огромным разрезом на правом боку, босоножки на высоченной шпильке, купленные в период хандры просто так, без надежды когда-нибудь использовать по назначению, вызвала такси и вот, я у подъезда, в котором, сложись обстоятельства иначе, могла жить с любимым человеком.
Выход королевы, спина прямая, гордо поднимаюсь по ступеням… Лифт не работает! Но седьмой этаж — не расстояние к цели, даже если ноги начинают гудеть от усталости и подгибаться.
Фух, шестой, отдышаться и снова бабочкой…
— Привет!
Я обернулась. Женька, друг Артема.
— Привет.
— Он дома?
Я пожала плечами. По словам матери, нет, а там как знать? Но вряд ли бы меня пригласили, будь он там: не в ее интересах нас сталкивать лбами.
Женька взял у меня из рук пакет с покупками.