Песочный принц в каменном городе
Шрифт:
— Давай помогу.
— Один этаж остался, — возразила для приличия, но пакет отбирать не стала.
— А ты изменилась.
О себе сложно судить, а вот Женька точно изменился. Вытянулся как-то, хотя вроде бы уже не в том возрасте, когда растут, окреп, возмужал — не знаю, и хотя налет превосходства так же присутствовал, было видно, что напускное, маскировка.
Женька мне сразу понравился, была в нем притягательность, но заметив это, Артем взял с меня обещание, что общаться не будем. Артема нет — обещания нет.
— Надеюсь,
— Не знаю, пока присматриваюсь, но выглядишь хорошо. С какой целью в наших краях?
— Пригласили.
— Так Артем дома?
— Мама его дома.
Женька недоверчиво усмехнулся, нажал на звонок квартиры Артема, но уходить не спешил. Видимо, был наслышан о наших «теплых» отношениях с несостоявшейся свекровью.
Дверь открылась, и у меня от удивления перехватило дыхание. Мама Артема была в каком-то ношеном халате неопределенно-линялого цвета, волосы взъерошены, в руках грязная тарелка.
— Ты? — Она взмахнула тарелкой, и я едва сдержалась, чтобы не пригнуться. — Зачем пришла?
— Здравствуйте, Анна Александровна, — сказал Женька.
— А, и ты…
Она посмотрела на меня, на тарелку, сделала шаг назад.
— Заходите.
Честно сказать, мне уже этого совсем не хотелось, даже любопытство сникло, но Женька слегка подтолкнул, и мы оба оказались в коридоре.
Неуютно, как и раньше, не смотря на новые обои и новый облик мамы Артема.
Женька взял меня за руку, завел на кухню, кивком показал на один из стульев — садись, взяв на себя обязанности гостеприимного хозяина.
Мама Артема словно забыла о нашем присутствии. Щелкнула чайником, помедлив, бросила тарелку в мойку, достала банку варенья с холодильника, обернувшись, удивленно заморгала, заметив нас.
— Да, — сказала, — ты любишь кофе.
Она проследила взглядом за Женькой, вытаскивавшим продукты из моего пакета, и когда на столе оказались дорогой чай в коробке, конфеты, несколько банок джема, разрыдалась.
Я разрывалась между желанием уйти и нелепым порывом подойти к ней, обнять, попытаться утешить, так и сидела, глядя на крупные слезы, стекающие грязными черными дорожками.
— Я знаю, — всхлипнула она, — и понимаю, ты не думай… Эти твои приношения… Все это правильно, я сама виновата. Я сама так хотела. А теперь видишь, ты есть, а его нет, мальчика нет моего.
Я вздрогнула, беспомощно посмотрела на Женьку. Да что же она говорит? О чем? Ведь нельзя… Так говорят о покойниках.
— Ты его тоже так называла, — ее взгляд смягчился. — Он мне сказал: "Мама, не называй меня так. Пусть она меня так называет". Мне сказал. Мой мальчик.
Я сглотнула под пристальным взглядом Женьки. На маму Артема смотреть не могла, словно моя вина была в ее сегодняшней боли.
— Увидеть тебя захотела, еще раз посмотреть, — она уже почти успокоилась. — Сейчас думаю: может, лучше с тобой? Ну, жила бы ты, ну, прописали, внука бы я нянчила, и Артем
Она запнулась, вздохнула тяжело и продолжила:
— Ты ведь ее видела?
Я кивнула. Видела. Девочку-подростка с неухоженными волосами. Хищницу и воровку.
— А ты почему молчишь? — Мама Артема переключила внимание на Женьку. — Знаешь, с кем он?
— Нет, — он беспечно пожал плечами. — Видел несколько раз, но вообще мы давно не общались. У него новые друзья.
— Да, да, знаю, — мама Артема прошлась к мойке, включила воду, подержала в руках тарелку, закрыла кран и вернулась обратно. — Я знаю, что все вы ушли. И к тебе приходил, а ты выгнала.
Снова глаза в глаза. Кобра? Тигрица? Очередной монстр.
— Выгнала, а главного не знаешь. Не хотел он бросать тебя, это я попросила. Вот так, легла у ног, и попросила, как могла, как сумела, удержать хотела, посмотреть, кто дороже. Все-таки это мой мальчик, мой… Ты ведь так его больше не называешь, он все сделал, как я хотела. И посмотреть на тебя хотела… А ты неплохо живешь, не горюешь. Значит, правильно я все сделала, значит, правильно.
Я улыбнулась, сковывая желание закричать. Она решила за нас? Ошибается. Мы просто не захотели бороться.
Мама Артема вышла в другую комнату.
— Зачем тебе это? — тихо спросил Женька.
Если б знать. Хотела показать, что жизнь прекрасна и без ее сына, что я лучше, чем она думала, что обхожусь спокойно без их квартиры, что не сломалась.
Хватит. Концерт затянулся.
— Подожди, — мама Артема принесла фотографию в большой рамке. — Посмотри, какой красивый у меня сын. Ведь он достоин большего, правда? Он достоин лучшего. Разве могла я позволить вам встречаться? Ведь я — мать.
Я посмотрела на фотографию. Молодой совсем, в военной форме, красивый, а меня такой не считал даже Артем.
Поднялась.
— Я все не то говорю, — мама Артема прошлась по кухне. — Вот вы вдвоем сейчас, и лица сытые, довольные, и все у вас хорошо. Женька, он же пропадет. Как же ты допустил все это? Как же ты не поддержал его? Он же пропадет, слышите? Я знаю, он думает, что не знаю, а я знаю, я чувствую… Ты же бросил его. Ты скажи ему, что я знаю… Нет, не говори. Он уйдет. Он не простит. Я знаю, что он уйдет совсем, если узнает. А, может, я зря все это? Может, ничего и нет?
— Анна Александровна, — Женька тоже поднялся, взял меня за руку и незаметно подтолкнул к выходу, — вы не расстраивайтесь. Артем — взрослый мальчик. Он справится. А если я ему понадоблюсь, он знает, где меня найти. Вы не расстраивайтесь заранее. Поговорите с ним сами. Никуда он не уйдет.
Мы поспешно покинули квартиру. Свежий вечерний воздух приятно охладил кожу. Я с наслаждением втянула его в легкие, хотелось дышать, жить, я словно вырвалась из плесневелого кокона. Несколько минут мы стояли молча у Женькиной машины. Казалось, думали об одном.