Пестрая лента
Шрифт:
Слова Щербаковой… Теперь вот Кучеры… Какой-то след. Единственное, что оставалось, узнать: для кого выдавалось направление?
Сначала Валентин Запорожский вообще отрицал тот факт, что обращался к кому-либо с такой просьбой. Последовала очная ставка с дядей-врачом…
— Да, кажется, что-то было. Это направление я брал по просьбе жены.
Но жена отрицала, что когда-либо просила такое направление. И только после очной ставки с женой Запорожский признал, что брал направление для своей знакомой, она от него ждала ребенка…
— Ее звали Ирина?
— Да.
— Вы ее убили?
— Да…
Итак, признание… Царица доказательств, по мнению некоторых юристов, венец предварительного следствия
Тем более признание настораживало в данном случае — Хват, Бобрыжный и Залесский тоже ведь признавались. Поэтому для Любимова и его товарищей, которые помогали в расследовании, короткое «да», произнесенное Запорожским, стало не завершением, а скорее началом большого труда.
Да, Запорожский признался. Но значит ли это, что он будет искренним до конца? Он сказал «да», ибо не мог объяснить, для кого брал направление. А разве исключено, что он «одумается»? Изменит показания? Начнет все отрицать? Ведь у следователя нет достаточно веских улик, которыми бы преступник изобличался. Нет отпечатков пальцев на орудии убийства. Никто не видел преступника вместе с жертвой (мать Ирины, «опознав» в свое время Хвата, теперь стояла на своем), никто даже не мог подтвердить связи Запорожского с Ириной. Так что «голое» признание еще должно обрасти уликами — их должен дать сам преступник, в противном случае его вину не докажешь.
За много месяцев следствия производилась масса допросов, очных ставок, экспертиз, экспериментов. Преступление и сопутствующие ему события изучались со всех сторон. Основа же тактики, которую избрал Любимов, заключалась именно в этом — получить от самого обвиняемого все подробности. Это нужно было, во-первых, для того, чтобы их знать, — следствие в момент признания располагало весьма скудными сведениями. А во-вторых, рассказав никому не известные детали, преступник изобличит сам себя — конечно, если эти детали объективно подтвердятся. Только в этом случае слова станут уликами. И они, как мы увидим дальше, стали для судей существенными доказательствами вины. Не будь этого, не подкрепи и не закрепи следователь каждое показание, кто знает, как бы повернулось дело во время процесса…
Однако мы забегаем вперед. Пока что у нас только признание. Следствию еще многое неясно в цепи трагических событий той майской ночи. Одно из таких «белых пятен» — время преступления. Белое это пятно не удалось заштриховать фактами предыдущему следствию. Факты не укладывались в схему — и факты отбросили. Любимов и его товарищи долго ломали головы над этой загадкой.
В самом деле, еще тогда свидетельница Байстрюченко говорила, что в 23 часа 30 минут встретила взволнованную Ирину, которая шла к своему дому. В 23.40 соседи слышали крик. Мать же видела убегавшего мужчину в час пополуночи. И эксперт подтвердил, что труп пролежал около полутора часов без перемещения и изменения позы. Но куда же девать этот час или даже полтора? Не мог же преступник (или преступники) столько времени просидеть просто так над своей жертвой? Прошлое следствие опустило показания Байстрюченко и соседей, подогнав время преступления к часу ночи.
А что же было на самом деле? Любимов не торопился делать выводов. Это мог объяснить только виновный, поскольку других очевидцев не было. И Запорожский объяснил.
Он действительно имел связь с Ириной. Потом оборвал ее и женился. А вскоре свидания возобновились. Оба соблюдали сугубую осторожность. Но с некоторых пор Ирина стала настаивать, чтобы он разошелся с женой — в противном случае грозила все раскрыть.
28 мая около 22 часов
— Я испугался, — объяснял Запорожский следователю, — оттащил ее к забору, а сам поехал к Олегу. Все ему рассказал. Вместе мы приехали на Кутовую улицу. Олег склонился над телом Ирины, но тут вышла какая-то женщина, и мы убежали…
— Значит, Олег Богданов…
— Да, он был со мной.
Олег Богданов, кандидат технических наук, тоже признался, что знал о преступлении брата, был на месте происшествия. Показания обоих совпадали, цепь событий фактически и логически замыкалась.
Но Богданов рассказал не только о самом происшествии. Оказывается, утром его отец, отец Запорожского и супруги Кучеры, узнав обо всем, решили спасать своего близкого. Уже стало известно, что арестованы «какие-то хулиганы». Но вдруг розыск нападает на верный след. Преступление не имело очевидцев. А связь Валентина с Ириной? Стоит установить это… Родственники собрали три тысячи рублей и отвезли матери Ирины: пусть только она умолчит о связи дочери с Валентином. Такие показания дал Богданов.
Разумеется, следствие установило, кто возил на своей машине эту компанию — то был Семянцев. Он подтвердил факт поездки и опознал через много лет отца Богданова, его трость, указал точный маршрут. Соседи Ирины подтвердили, что машина марки «БМВ» действительно приезжала. Да и сами родственники не отрицали визита к матери покойной.
Так по крупицам добывались улики. Свидетельница Енина показала, что около полуночи 28 мая видела двух мужчин на Кутовой улице — в одном опознала Запорожского. Сослуживцы Богданова слышали, как однажды на банкете в подпитии он сказал, что его брат является «героем» нашумевшего дела об убийстве девушки. Верно, наутро, когда возник об этом разговор, Богданов заявил, будто говорил лишь о такой возможности абстрактно. Слово, однако, не воробей, коль вылетело, его не поймаешь. Показания трех научных работников стало еще одной серьезной уликой.
Мы упоминали авторучку, которую потерял убийца. Следователь осторожно завел с Запорожским разговор и о ней.
— Ручку я действительно потерял тогда. Харьковская авторучка. Я ей все время пользовался.
Почерковедческие экспертизы подтверждают: да, документы, датированные до 28 мая, могли исполняться этой ручкой, после Запорожский писал уже другой. Жена Запорожского припомнила, что он действительно потерял ручку — она ей тоже пользовалась. Так и эта улика легла в ряд других. И теперь уже признание все основательнее подкреплялось объективными данными.
Перед Запорожским положили три фотографии:
— Покажите, где Ирина Коляда?
На секунду он задумался. Палец показал было на другое лицо. Но сразу же изменил направление.
— Вот Ирина, хотел было спутать карты, да нет, лучше уж все начистоту.
Настало время провести следственный эксперимент. Запорожский, а потом Богданов со следователями и понятыми выехали на место происшествия. Почти безошибочно указали они, где лежал труп сначала, куда его оттащили. Запорожский показал вход в Иринину квартиру, ему было известно, какая мебель и как расставлена в комнатах. При этом оба подробно описали все свои действия — это было внесено в протокол и записано на магнитофон.