Пёстрые перья
Шрифт:
– Это просто восхитительно! – Его высочество был полон сарказма. – Какое совпадение! Или наши тюрьмы горят семь раз в неделю?
– Я уверен, этому есть простое объяснение, – сдавленно ответил секретарь.
– Надеюсь, – сухо сказал принц. – А теперь я хочу видеть нашего гостя.
Преступника привели. Со вчерашнего дня к его внешности прибавились плохо оттёртые пятна сажи на руках и одежде. Камзол кое-где прогорел насквозь.
– Ты нуждаешься в докторе? – спросил Леонел.
– Благодарю, я в порядке, ваше высочество.
–
– У меня нет причин жаловаться, – хрипло ответил преступник. – Прошу прощения, ваше высочество, у меня сел голос. Ночь выдалась беспокойная.
– Ответь мне вот на какой вопрос. – Леонел слегка подался вперёд, глядя в лицо собеседнику. – У вашей семьи есть наследственные привилегии? Такие, каких нет у других?
Преступник задумался.
– Я подскажу. Эта привилегия передаётся по мужской линии.
– Вы имеете в виду дарованное моему деду право… – медленно выговорил Тайс. – Право сидеть в присутствии короля?
Принц откинулся на спинку кресла.
– Да. Скажу тебе по секрету, я очень люблю ублажать свою драгоценную персону, и очень не люблю неудобства. Поэтому вид шатающегося от усталости преступника, хрипящего на каждом слове, меня раздражает. Пожалуй, я воспользуюсь дарованной вашей семье привилегией хотя бы частично, да простят меня церемониймейстеры.
Леонел хлопнул в ладоши.
Бесшумно вошедшие слуги принесли небольшой столик и стул. На столик был поставлен кувшин и кубок.
– Я разрешаю тебе сесть.
Посмотрев на изумлённого собеседника, принц тихо сказал:
– Не знаю, какой из тебя мужчина, да и я не король. Но так нам будет удобнее разговаривать.
Сделав несколько хороших глоток из кубка, преступник продолжил свой рассказ.
С уехавшими столичными гостями мы проводили и нашего Петера. Он уже был достаточно взрослым, чтобы начать службу при дворе. Принц взял его в свою свиту, и весь замок вышел провожать брата. Вместе с ним уезжал и его слуга Вит, опечалив большинство нашего женского населения.
А на следующий год случились два события: одно радостное, другое печальное. Первое было такое – моя сестра вышла замуж за знатного и богатого молодого человека из свиты принца.
Все были счастливы, а моя мать просто летала в радостных хлопотах. Потом Эльвира уехала в дом мужа, и в доме стало непривычно тихо. Я даже стала скучать по ней.
Потом случилось несчастье. Постоянные конфликты на южной границе нашего государства грозили перерасти в полномасштабную войну. Король отправил улаживать ситуацию отряд под командой опытного военачальника. С ним, в качестве представителя власти, поехал принц со своей свитой, при которой находился и мой брат.
Им пришлось участвовать в нескольких вооружённых стычках. В одной из них, при переправе через горную речку, лошадь моего брата оступилась и сломала себе ногу. Сапог брата застрял в стремени, и Петера вместе с лошадью унесло потоком. Вит пытался вплавь спасти Петера, но его тоже подхватило течением. Тело брата нашли спустя сутки застрявшим в прибрежных кустах, а тело Вита так и не нашли.
Сказать, что горе поразило нашу семью, значит, ничего не сказать. Атмосфера безысходности опустилась на дом как войлочное одеяло.
Для моего отца гибель сына означала конец всех надежд. Прежде румяный и жизнерадостный, он ходил с потухшими глазами, натыкаясь на предметы. Вскоре он начал пить, забросил все дела, проводя всё своё время с кувшинами вина, которые ему не успевали приносить.
Мать, хотя и разбитая горем, смогла взять себя в руки и заняться делами. Раньше ей не приходилось даже задумываться, откуда берутся деньги. Если бы не помощь Олвера, взявшего на себя львиную долю хозяйственных забот, дела пришли бы в полный упадок.
Олвер, который в своё время служил нашему деду, а после его смерти остался в замке надзирать за дворовым хозяйством, обладал большой долей здравого смысла, и умением обращаться с людьми.
Он был женат на Виргинии, которая стала нашей кормилицей, и наплодил с ней множество детей. Теперь некоторые его старшие отпрыски стали часто появляться в замке, помогая отцу. Так я познакомилась с Доротеей, дочерью Олвера.
Доротея была моей ровесницей. Я была очень одинока в то время, а взрослым было не до меня. Поэтому мы слонялись с моей новой подружкой по замку, по двору, забирались в разные уголки, где раньше мне не приходилось бывать. Доротея была во многом развитее меня, и её познания жизни были откровением.
Однажды мы сидели на нагретом солнцем обрезке бревна в дальнем уголке двора, и неторопливо беседовали, разморённые летним теплом.
В последнее время моя мать стала поговаривать о том, что пора бы мне подумать о грядущем замужестве. Конечно, было рановато, но… Огорчало её то, что фигура моя не обрела до сих пор подобающей девушке округлости. Скажу прямо – округлостями здесь и не пахло. Я даже ещё не могла считаться «девушкой», по большому счёту.
Мне приводили лекарей, всяких знающих женщин. Те советовали меня лучше кормить, меньше двигаться, прописывали всякие снадобья и травы. А одна знахарка делала мне втирания для увеличения груди. Заметных успехов втирания не имели. Я по-прежнему оставалась тощей.
– Скажи, что значит, я «ещё не девушка»? – повторила я услышанную случайно фразу.
– Ты ещё не девушка? – Доротея хмыкнула. – Ну конечно, ты ведь такая маленькая, и хлипкая к тому же.
– И вовсе не хлипкая!
– Ну, не хлипкая, – согласилась та. – Но у тебя ещё ничего нет.
– Чего у меня нет?
Доротея провела руками по платью:
– А вот чего!
Я посмотрела на заметные выпуклости груди и упитанные бёдра.
– У дочери барона Ральфа тоже фигура, как доска, а она уже замужем, и ждёт ребёнка!