Пьесы. Статьи
Шрифт:
Эта односторонняя, по существу, убогая ориентация, резко расходящаяся с подлинными интересами широких кругов зрелой театральной общественности, выдвигала на первый план далекие от подлинного новаторства, часто открыто реакционные, антигуманистические пьесы с чуждым философским, общественным и моральным содержанием. Она давала голос тому направлению мысли, которое упадок определенного общественного класса, погрязшего в собственных противоречиях, отождествляло с всеобщим, полным и якобы неразрешимым кризисом культуры, кризисом всех гуманистических ценностей. Абсурдность человеческих судеб, одиночество и бессилие человека перед лицом истории, дезинтеграция его внутреннего мира — вот что некоторые считают признаками «современности», сенсационным откровением «авангардистского» искусства XX века.
Это, естественно, не имеет ничего общего с
Может быть, это слишком громкие слова, слишком быстрые обобщения. Спустимся на нашу будничную сцену. Театр в народной Польше имеет за плечами большой и разнообразный опыт. И прежде всего он оторвался от коммерческого театра и расстался с характерной для него мещанской публикой. Этот общественный факт влечет за собой далеко идущие идейно-художественные последствия. Вот уже более десяти лет наши зрительные залы заполняют в огромном большинстве люди труда, хотя за последнее время значительно упало число зрителей из рабочей среды. Но это особая проблема, требующая специальных мер не только репертуарных, но и организационных.
Этим переменам в зрительном зале отвечает в принципе смелая, менее компромиссная, чем до 1939 года, линия не только в области репертуара нескольких ведущих театров, но и театра вообще — репертуара, опирающегося главным образом на классику и выдающиеся произведения мировой драматургии XX века. Вот, например, авторы только одного сезона в театрах Жешува, Белостока, Гнезна и Калиша: Шоу, Фредро, Шекспир, Мольер, Словацкий, Островский, Горький, Лессинг, Гоголь, Бомарше, Запольская, Диккенс, Пежиньский {72} , Риттнер {73} , Мариво, Дюма, кроме того, двенадцать современных авторов, польских и зарубежных. Как видно, у нас есть теперь не только постоянные театры в таких городах, где о них в довоенной Польше даже не мечтали (а, скорее, наоборот, где можно было о них только мечтать!), но и, что самое главное, репертуар этих даже скромных театров создается более смело и достойно, чем перед войной в ведущих польских театрах. И это следует причислить к бесспорным и разумным достижениям культурной политики народного государства, политики, в своих основных принципах правильной на протяжении всего пятнадцатилетнего периода, политики, действенно реализующей требования широкого распространения подлинных культурно-воспитательных ценностей.
72
Влодзимеж Пежиньский (1877—1930) — польский писатель, драматург, новеллист, фельетонист.
73
Тадеуш Риттнер (1873—1921) — польский драматург, романист, новеллист.
Однако у нас имели место за этот период два явления, которые привели к временному и частичному замешательству, когда ошибки порядка более чем косметического портили красоту общей картины; оба явления касались той роли, которую в репертуаре театров должна играть новая, современная драматургия. Первое из этих явлений характеризовалось искусственными, бюрократическими мероприятиями вокруг того, чего нельзя искусственно вырастить, то есть вокруг зачатков социалистической драматургии. Второе явление, смею надеяться, заканчивающееся теперь, было оборотной стороной первого. С ним связана волна пьес, иногда интересных с художественной точки зрения, но не имеющих ничего общего с социалистическим мировоззрением, а зачастую и просто враждебных ему. Такие резкие колебания в идейно-культурной ориентации вызывают беспокойство; они досадно свидетельствуют об утрате зрелых критериев выбора в области современной драматургии, утрате особенно вопиющей на фоне правильного и последовательного формирования репертуара в основной его области, то есть в области драматургии прошлого.
Ошибочность обоих этих крайних колебаний заключается прежде всего в половинчатости представлений о сущности новаторства. В первом случае в постулат возводилось, и правильно, социалистическое, идейно-воспитательное содержание, однако это осуществлялось с применением вульгарного «льготного тарифа» в отношении художественных «достоинств» и с явным недоверием к формам, выходившим за рамки традиционных эстетических «нормативов». Во втором случае новаторством провозглашались не только смелость или даже крайности в области формы, но также, а может быть, и прежде всего, чуждое нам и не новое по существу, несоциалистическое и антисоциалистическое идейное, философское, общественное содержание.
И то и другое нарушило на ряд лет условия надлежащего развития нашего современного театра. Ни схематические «производственники», ни философический язык Камю и Ионеско не могут обозначить пути этого развития, если мы хотим иметь общественно и культурно активный театр в стране, строящей социализм. Такой театр в своем главном направлении, рядом с которым найдется место и для других человеческих волнений, должен быть трибуналом и трибуной для общественно ангажированных деятелей творческого труда: он должен оценивать нашу современную жизнь и давать широкий выход прогрессивным мыслям нашего века, показывать человека в историческом процессе, питать и укреплять его веру в возможности сознательной перестройки мира, в эффективность коллективных усилий. Он должен быть театром новаторским в тематике и проблемах и в то же время театром смелым в поисках присущих ему средств и умеющим донести все это до зрителя наиболее впечатляющим и стимулирующим способом.
Культурная политика нашей партии, исходящая из принципов, сформулированных в резолюции III съезда, создает все возможности для формирования именно такого, социалистического театра. Эта политика, «освобожденная от догматических ошибок, обеспечивает людям творческого труда все возможности творческого развития, материальную помощь государства, свободу художественных поисков без административного вмешательства в творческий процесс».
«Наша партия, — читаем мы далее в резолюции, — выражая мнение и потребности народных масс, борется идейными средствами за искусство, и особенно литературу, доступные, понятные и близкие людям труда и выражающие их социалистические стремления. Она поддерживает также всякое прогрессивное творчество, расширяющее горизонты мышления человека, формирующее его моральный облик и чувство красоты, а также художественное творчество, отвечающее другим здоровым внутренним потребностям человека, как, например, потребности отдыха, культурного развлечения и так далее» {74} .
74
III съезд ПОРП проходил с 10 марта 1959 года. III Zjazd PZPR. Stenogram, Warszawa, 1959.
Реализуя эти принципы, народное государство не только дает в распоряжение польских театров серьезные материальные средства, стабилизирующие их быт и необходимую непрерывность их культурного труда. Оно обеспечивает также свободу творческого процесса, уважает право художника на выбор форм и средств в пределах, необходимых для развития искусства. Взамен оно требует только одного: уважительного отношения со стороны художников к общественной функции искусства, его ничем не заменимой роли в развитии сознания масс, понимания судеб человека в связи с законами истории.
Это требование, в сущности, не ново. Большая литература и большой театр всегда каким-то образом его осуществляли. Социализм в этой области — это только более широкое, чем когда-либо, более всеобщее осознание именно такой роли искусства.
Социалистический театр — это театр больших и зрелых чувств и в то же время смелых мыслей, это атмосфера внутренней целостности, серьезно разрушенной в эпоху капитализма. И если нашему человеческому миру суждено далее развиваться, мы должны восстановить ее, как восстанавливаем города, разрушенные войной. Социалистический театр — это школа солидарности людей, это мощная сила коллективных переживаний, очищающая нас от черт и привычек, взращенных в старом обществе, управляемом волчьими законами, это горячий друг и союзник людей труда в их повседневной работе по созиданию лучшей, справедливейшей и прекраснейшей жизни для всех.