Пьесы
Шрифт:
МАРТИН. А, понятно… А где, где ты жил в Боснии?
МОХАММЕД. Моя жена работала на ресепшене в гостинице… до того, как она умерла.
МАРТИН. Это там была война? В Боснии? Как это место называется? (Короткая пауза.) Бихач?
МОХАММЕД. Нет, не там… Биелина.
МАРТИН. Где это? (Короткая пауза.) Ну да, карты-то у нас нет. (Короткая пауза.) А я был… я был однажды в Дубровнике в восьмидесятые, в восемьдесят седьмом
МОХАММЕД (кивает). Да, да… Отдыхали? Тогда было много народу.
МАРТИН. Точно. Было очень красиво, просто потрясающе… вода, старый город… Мы хотели попробовать что-то новое, не ехать далеко, потому что ей было скоро рожать.
МОХАММЕД (кивает). Много туристов… Сестра моей жены работала в Дубровнике… Ее тоже уже убили.
МАРТИН. Да… это ужасно.
МОХАММЕД. Конечно. (Короткая пауза.) Много мертвых за два-три года, когда война.
МАРТИН. Да, и ведь конца этому нет.
МОХАММЕД. Да. Моя жена, и мои дети, и мама моей жены.
МАРТИН. Да. (Короткая пауза.) Непонятно, что можно сказать… или сделать.
МОХАММЕД. Я каждый день об этом думаю. Нельзя истребить это все так сразу.
МАРТИН. Нет, нет… но должно быть…
МОХАММЕД. Вначале нельзя, потому что тогда надо просто уезжать… Но потом психически устаешь, когда думаешь об одном и том же все время… Я видел самое ужасное, что может произойти. Я вообще не сплю ночью, лежу с открытыми глазами, иногда засыпаю в пять утра, а просыпаюсь опять в семь… И тогда я не знаю, где я… Я в Швеции, но мое тело в Биелине.
МАРТИН. Да… Ты хочешь… Ты думаешь потом вернуться… ну то есть, если это будет возможно… когда война кончится.
МОХАММЕД. Да. (Короткая пауза.) Если было бы ради чего возвращаться. (Короткая пауза.) Ради чего возвращаться? (Короткая пауза.) Кто там?
РОГЕР (АНДЕРСУ — входит, двигается быстро, беспокойно). Блин, ну там и ливень!
АНДЕРС (до этого сидел и смотрел на свои сцепленные руки). Бивень?
РОГЕР. Ливень, идиот!
АНДЕРС. А-а…
РОГЕР. Кому ты, блин, молишься?
МОХАММЕД. Сербы убили их, изнасиловали и сжигали. У меня были старые друзья, которые сербы, и они убили моих детей, и мою жену, и ее маму и потом сжигали. У соседей был список людей, которых надо было ликвидировать, и мы были в этом списке, соседи, с которыми мы разговаривали, пили кофе и знали всю жизнь… Но я был в больнице, у меня была рана на ноге, и тогда приходил сосед и рассказал, что они были в моем доме, и когда я вернулся, они уже были почти мертвые… я не мог ничего делать, они все украли и все разбивали, они оставили
РОГЕР. И жить хочу, и умереть я в Швеции!
ТОМАС. Нам плевать, где ты хочешь умереть, только бы ты исчез.
МОД. Ты уже выходила?
МОХАММЕД. Мне приходилось оставить все. (Небольшая пауза.) Вообще все.
АНН-МАРИ. Сегодня?
МОД. В парк.
АНН-МАРИ. Да, выходила ненадолго.
МОХАММЕД. И теперь я не знаю…
МАРТИН. Что делать.
МОХАММЕД. Какое я имею право жить в мире мертвых?
МОД. Народу было мало?
АНН-МАРИ. В парке? Да, мало. (Небольшая пауза.) Немного.
ТОМАС. А? (Долгая пауза.) Ну что тут происходит?
РОГЕР. Ну…
АНДЕРС. Скоро кофе.
АНН-МАРИ. Был там один, сидел и говорил по мобильному телефону.
МОД. Это просто чтобы показать, что у него есть мобильный. О чем ему говорить-то?
РОГЕР. Но раньше было лучше, раньше было лучше, раньше. В Бекомберге.
АНН-МАРИ. Не знаю — он просто сидел и дул в него.
РОГЕР. Раньше было лучше.
МОД. Дул? (Пауза.) Как это?
ТОМАС. Но только один год.
АНН-МАРИ. Просто дул. Подует, а потом снова дует.
РОГЕР. Но там было лучше. В Бекомберге.
ТОМАС. Было хорошо. Но только год.
МОД. Зачем?
Вот так? (Дует) Зачем он это делал?
ТОМАС. Хорошо. Было только один год…
АНН-МАРИ. Я не знаю.
РОГЕР. Но раньше там было лучше.
ТОМАС. Последний год…
РОГЕР. Но там было лучше. Лучше, было лучше, больше порядка. Спроси Гуннара. Спроси Гуннара.
ТОМАС. …Хорошо. Только один год.
МОД (СОФИИ). Что, опять уходишь?
СОФИЯ. София идет в душ.
МОД. Опять? София — понятно, ну а ты-то?
РОГЕР. Спроси у Гуннара.
ТОМАС. Последний год было нормально.
МОД. Ты уже три раза сегодня мылась.
РОГЕР. Спроси у Гуннара, спроси у Гуннара.
ТОМАС. Ну, нормально было.