Петербургский прозаик. Альманах №2
Шрифт:
Теперь, глядя на все это величие со стороны, она должна была произнести последнее слово…
Каюмба, все еще не веря происходящему, собралась с духом и обратилась к людям:
– Я не виновна! Осуждая меня, вы отпускаете преступника, который погубит все племя. Я же знаю, где можно укрыться от пришельцев! В самом сердце Атлантиды есть потайной ход! Я укажу вам дорогу!
Дамир, видя, как изменились лица людей, сделал резкий широкий шаг вперед:
– Это – ложь, обман. Преступный заговор. Не слушайте ее! – он взмахнул рукой в сторону Каюмбы, – Это западня. Удивительно, как человек, совершивший предательство, может пойти на него его дважды, трижды, четырежды… Вот еще одно доказательство ее причастности к преступлению.
Дамир внимательно посмотрел на то, какую реакцию вызвали его слова. Каюмба возмутилась:
– Вы можете проверить…
Дамир усмехнулся:
– Причем здесь потайной ход? Это все легенды Атлантиды, ее сказки. Скажи еще, что ты знаешь, как найти тайные письмена, подземные библиотеки, старинные талисманы и чудодейственные предметы. Тебе сказали, а ты и поверила. Ты хочешь увести людей от пришельцев? А может, сделаем все наоборот – ты уведешь пришельцев от людей?
Каюмба молчала. Дамир возрадовался:
– Вот я и нашел добровольца!
– Но ведь это неминуемая смерть! – вырвался чей-то встревоженный голос из толпы.
– Боги спасут ее, если она невиновна! – циничным полушепотом отозвался кто-то рядом.
– У тебя есть шанс искупить свою вину, свое ужасное преступление, – Дамир поднял над головой необычный широкий пояс, – выбирай, Каюмба: позор или подвиг, смертная казнь или встреча с глазу на глаз с пришельцами. Они обязательно придут на магнитный зов этого пояса.
– Я должна увести за собой пришельцев? Но ведь я – не воин! Почему я?
12
– Уманги больше нет! Нет его! Его утром сбросят со скалы! А я есть! Я теперь – Лучший!
Эти слова разбудили Умангу. Да и сон его походил скорее на дремоту. Но не ночную, воздушную, как положено дремоте быть, а тревожную, липкую, неглубокую. Голос, говоривший там, наверху, хоть и звучал нервно, отрывисто, но был легко узнаваем Умангой: это был голос его младшего брата Дамира.
– Сын, помоги мне лучше вытащить его из ямы! – это был голос Великого Вождя Астрадона. Воин, если он был избран Великим Вождем, получал новое имя, созвучное имени Верховного Бога Астрагора.
– Уманга сдох! Его нет! У тебя есть я, отец, только я – Дамир!
«Как это сдох?» – возмутился про себя Уманга, как вдруг услышал звуки борьбы. Для Великого Вождя ничего не стоило справиться с младшим сыном Дамиром. Но любой, сильный и могущественный, если он не хочет убить, окажется слабее того, кто убить хочет. Он не будет хвататься за меч, за нож. А тот, убивающий, будет. Он попытается лишь словом остановить нападающего. И Уманга услышал это слово. Последним словом Великого Вождя было:
– Дами-и-и-и…
В яму к Уманге упало что-то тяжелое.
13
Стражники привели ее на открытое место равнины Понгогу, которая считалась самой красивой и плодородной. Развязав путы, они оставили ее за стенами крепости наедине с врагами. Даже в этот момент чувствовалось, как каждая травинка Понгогу дышала жизнью, даруя свет и тепло.
Опоясанная широким магическим поясом, в полной боевой раскраске двенадцатилетняя дева больше напоминала собой жертву, чем воительницу, вышедшую на тропу войны. После обряда Посвящения ее коротко подстригли, раскрасили все ее тело красной краской. Не пожалели даже моллюсков, из панциря которых замешивались редкие пурпурные полутона. Издалека казалось, что стоит юноша, ноги и руки у которого в красных одеждах, а плечи, тело и лицо неряшливо обмотаны красной лентой.
«Почему я? – Каюмба снова и снова задавала себе этот вопрос, – я неспособна на подвиги ни ради долга и даже ни ради жизни».
Она закрыла глаза. Почему-то ей вспомнились руки Уманги. Не глаза, не волосы – руки, крепкие, сильные, готовые прийти в любой момент на помощь. Она взывала к ним. Взывала к спасению.
Ей вспомнилось пророчество: «юноша, руку которого ты поцелуешь, лучший».
Когда-то она выбрала Умангу из многих, почувствовав какой-то толчок в сердце: «он лучший». Дар нельзя было беречь, его нужно было отдавать, чтобы он не утратил силу.
Никто не понимал и даже не догадывался, почему Уманга был лучшим из лучших… Ее благословение открывало ему путь к победе во всех состязаниях. Его хвалили, ставили в пример. На него предлагали равняться. Знак, который делал его таковым, оставался для всех незаметным. Никто не знал о пророчестве.
Своей рукой Уманга лучше всех натягивал лук, так что натянутая тетива громко стонала. Эта рука надевала первые доспехи воина, обещавшего стать Великим. Этой рукой он теребил гриву жемчужного скакуна, подаренного ему еще жеребенком за победу в первых состязаниях.
14
Когда в яму к нему упал какой-то предмет, Уманга на ощупь понял, что это шлем, шлем с перьями, как у всех воинов высшего ранга. Но не сразу понял, чей. Лишь позже, когда медный свет луны бросил свой первый луч в глубокую яму, Уманга увидел, что это шлем Великого Вождя.
– Отец, где ты? Я здесь, я жив. Отзовись!
Он надел его шлем на себя и попытался закинуть лиану, наверх, чтобы выбраться. Чтобы помочь отцу. Помочь своему племени. Помочь Каюмбе.
15
«Лучший из лучших, да где же ты?» – Каюмба открыла глаза, услышав неясный скрежет.
Она еще никогда не видела пришельцев так близко. Уродливые, непропорциональные, какие-то короткие… Их лица наполовину казались человеческими, наполовину звериными. Длинные плоские косы свисали с их яйцевидных голов.
Двадцать-тридцать шагов отделяли ее от этой орды, приближавшейся к ней, как автомат, как зомби. Пришельцы почти одновременно ударяли своими посохами о землю. Гулкий звук был устрашающим. И казалось, даже земля содрогается под каждым таким массивным ударом.