Петр Первый и его время
Шрифт:
Полтавскую часть шествия открывал Преображенский полк, затем шли плененные под Полтавой офицеры. В промежутке между высшими и низшими офицерами везли взятые у шведов артиллерию и знамена. Среди трофеев находились и носилки Карла XII. Главный трофей Полтавской виктории — министр Карла XII граф Пипер замыкал ряды пленных.
Последним, верхом на том самом коне, на котором он участвовал в Полтавской баталии, с простреленной шляпой на голове, ехал полководец, одержавший блестящую победу, — Петр. Сбоку от него и чуть позади ехал второй герой Полтавы — князь Меншиков.
Несколько дней спустя — новый праздник — встреча Нового года. Новогодние торжества тоже проходили необычно. Зрители были удивлены фейерверком, которому царь, его сочинивший, придал характер пародии на медаль, выбитую шведами после заключения Альтранштедтского мирного договора.
Медаль изображала шведского льва посреди двух колонн, увенчанных коронами. Одну колонну лев повалил. Это был намек на судьбу Польши и ее незадачливого короля. Вторую колонну лев пока только наклонил, и она вот-вот свалится. Под этой колонной подразумевалась Россия.
События, как известно, развивались не совсем так, как они представлялись шведскому королю, — в их ход внес существенные коррективы Петр.
Сначала засветились обе колонны, увенчанные коронами. Лев двинулся на одну из них и опрокинул ее. Но как только лев двинулся к другой, из горящего орла, символизировавшего Россию, вылетела ракета, насмерть поразившая льва.
1710 год ознаменовался рядом замечательных побед. В марте началась осада мощного Выборга по плану, разработанному Петром. 25 мая царь велел Апраксину: «Как бреши и прочее по моей диспозиции готовы будут, ис которых стрелять надлежит не меньше недели и штурмовать». До штурма дело не дошло, гарнизон капитулировал, и 14 июня Петр вошел в крепость во главе Преображенского полка. В том же году русские войска без труда овладели Ревелем (Таллинном), Эльбингом, Динамюидом, Перновом и Кексгольмом — древнерусским городом Корела. Затяжной оказалась осада Риги. В мае 1710 г. там началась эпидемия чумы. В те времена радикальным средством против распространения заразы считалось установление строжайшего карантина, устройство застав, следивших за тем, чтобы не допускать к войску людей «из моровых мест». Курьеров, в случае крайней нужды прибывавших из армии, надлежало окуривать дымом можжевельника. Такому же окуриванию подлежали и письма.
Эффективность принятых мер была ничтожной. Чума буквально косила как осажденных, так и осаждавших. Современник, находившийся в эти скорбные месяцы в Риге, записал: «Кажется, не хватит живых, чтобы погребать умерших». В городе, наглухо блокированном, стал ощущаться недостаток продовольствия.
Рига капитулировала. Царь писал Шереметеву: «А за труды ваши и всех при вас будущих, зело благодарствую и взаимно поздравляю. И прошу огласить сне мое поздравление всем».
Каждый успех кампании 1710 г. отмечался фейерверком. Датский посол Юст Юль, современник и очевидец событий, отмечал, что во время каждого фейерверка было истрачено больше пороху, нежели при взятии каждой из крепостей.
ПРУТСКИЙ ПОХОД
Близился конец 1710 г. Ничто будто бы не предвещало неприятностей, и Петр уже размышлял о том, как отметить уходящий год, доставивший столько радостей, как из Константинополя курьер привез тревожные новости: Османская империя объявила войну России.
Эта акция султанского двора принадлежит к числу парадоксов истории. В самом деле, в 1708–1709 гг., когда до войск Карла XII было подать рукой и объединенным силам Швеции и Османской империи, быть может, удалось бы сломить сопротивление России, в Константинополе не помышляли о войне.
Теперь же, когда армии султана противостояло опытное войско, сокрушившее Карла XII, в Константинополе сочли, что наступил благоприятный момент, чтобы помериться силами с Россией.
Странность во внешнеполитических зигзагах Османской империи станет понятной, если мы учтем посторонние влияния, которым с каждым десятилетием все больше и больше подвергался султанский двор. Главным подстрекателем, не жалевшим ни слов, ни посулов, был Карл XII, нашедший после полтавского разгрома приют в Османской империи. Он стращал султана тем, что Россия, сокрушив Швецию, направит свою армию на юг и сначала овладеет Крымом, а затем и Константинополем. Не скупился король и на территориальные уступки, благо они ему ничего не стоили: Турции были обещаны принадлежавшие Польше несколько провинций, крепость Каменец, а также 4 миллиона годовой дани.
Открытие военных действий Турцией, по планам Карла, должно было облегчить положение Швеции — России пришлось бы значительную часть своих войск перебросить на юг, следовательно, ее давление на севере станет слабее, и Швеция получит возможность поправить свои дела после катастрофы под Полтавой.
Все эти старания любителей загребать жар чужими руками оказались бы бесплодными, если бы в самой Османской империи не существовало реваншистской группировки, домогавшейся возвращения Азова и земель, отошедших по Константинопольскому договору 1700 г., заключенному Украинцевым.
Для России война была крайне нежелательной прежде всего потому, что возникал второй фронт, вынуждавший страну еще больше напрягать ресурсы, и без того достаточно истощенные за 10 военных лет. Поэтому Петр предпринимает шаги к улаживанию конфликта с Османской империей, но султан остался глухим к его призывам. Войны на два фронта избежать не удалось. 25 февраля 1711 г. в Успенском соборе в Москве был обнародован манифест об объявлении войны Османекой империи. После молебна Петр в качестве полковника Преображенского полка, обнажив шпагу, сам повел этот полк, отдавая честь проходившим вельможам. В тот же день оба полка отправились на юг, куда из Прибалтики уже давно двигалась армия Шереметева. Царь выехал из Москвы в действующую армию б марта 1711 г. Этому предшествовало событие огромной государственной важности — учреждение Сената.
Сенат был образован указом 2 марта 1711 г. Он заменил старинную Боярскую думу. Чем не устраивала Петра Боярская дума, в чем смысл и значение проведенной реформы?
Ответ на эти вопросы дал еще В. И. Ленин. Вдумаемся в его слова: «Монархия XVII века с боярской думой не похожа на чиновничьи-дворянскую монархию XVIII века». Следовательно, отличие монархии XVII в. от монархии XVIII в. состояло в том, что первой сопутствовала Боярская дума, в то время как характерной особенностью второй являлось управление страной при помощи дворян-чиновников.
В комплектовании Боярской думы сложились определенные традиции. Это было учреждение аристократическое. Именно отпрыски родовой знати, или, как тогда говорили, породных людей, шаг за шагом поднимались по ступенькам карьеры, пока не достигали чина боярина. Бояр, таким образом, поставляло ограниченное числр фамилий. Исключение допускалось только в отношении родственников царицы — отцу ее и братьям царь сразу же после свадьбы сказывал боярство.
Боярский чин был пожизненным. Если боярин попадал в опалу, то его, как правило, отстраняли от двора и отправляли в какой-либо глухой уезд воеводой. Такой опальный сохранял за собой чин боярина.