Петру Великому покорствует Персида
Шрифт:
И стало ему от этой мысли неожиданно тепло, и захотелось как-нибудь выразить свою благодарность, на что он последнее время был скупей скупца. Но как? Как явить этот прилив?
— Приду нынче ночью, Катинька, — шепнул он ей в самое ухо.
Она благодарно просияла. Пётр дал шпоры коню, Екатерина не отставала, свита припустилась за ними.
В крепости всё ещё шли работы, замирая лишь с наступлением ночи. Но уж была раскинута походная церковь, уж возле неё суетился причет во главе с протоиереем, а полукругом стали гарнизонные, замершие при виде царской четы.
Пётр и Екатерина спешились. Протоиерей с кропилом во главе прислужников пошёл вдоль стен, кропя святой водой и приговаривая:
— Да стоят нерушимо, яко Крест Святой
Бах, бах, бах! Непременный пушечный гром приветствовал царскую чету, и его слабое эхо угасало в предгорьях.
— Ты нам подавал еси победы! — возгласил священник, обращаясь не то к Петру, не то к Господу. — Тобою врагов побеждахом, от тебе и нынешнего и будущего благополучия чаем! Тебе вси кланяемся, тебе просим: долго, здраво и победительно сохраниши нас! И да увенчается благое намерение благим окончанием и воинственный поход твой да будет подвигом священным во имя Господа нашего Иисуса Христа и Святого Креста его.
Крестились истово, как-то по-особенному. Все понимали: государь и государыня прощаются с ними. И они прощались — с надеждой увидеть когда-нибудь родные пределы, родные лица...
При всём своём высоком звании генерал-адмирала Фёдор Матвеевич Апраксин отличался чувствительностью. При последних словах протоиерея он прослезился.
Пётр выступил вперёд, поднял обе руки в благословляющем жесте:
— Воины российские! Поставляем вас на подвиг в сём дальнем и враждебном краю. Верю: чести России вы не посрамите. И пребудете неодолимой охраною сих рубежей! Ура!
— Ура! — вразнобой, нестройно прокатилось в ответ. Но можно было понять эту нестройность: гарнизон прочувствованно прощался со своим государем, который вместе с ними делил все тяготы.
Пётр и Екатерина сели на коней. Две роты драгун, сопровождавшие царскую чету, тронулись за нею.
— Прощевайте, братцы! — что есть мочи выкрикнул Пётр и помахал рукой. Ответом был не то крик, не то стон, прибоем плеснувший вслед.
Двадцать девятого сентября Пётр, Екатерина и все остальные, кто прилежал ко двору, взошли на яхту. Ветер трепал паруса. То был попутный ветер.
Глава двадцать четвёртая
СТРАСТИ СЕНАТСКИЕ И МАТРИМОНИАЛЬНЫЕ
Не лезь на рожон — станешь всем нужон,
Свара да ссора начало позора.
Завистник завсегда ненавистник.
Друг другу терем ставит, а недруг недругу
гроб ладит.
В одни ножны двум шпагам влезть не можно.
Пословицы-поговорки
Людовик, Божией милостью Король Франции и Наварры, всех, кому будут предъявлены сии полномочия, приветствует.
...Мы определили, повелели и поручили... г-ну Кампредону в качестве нашего полномочного министра решить, заключить и подписать такие союзные договоры, статьи или конвенции, какие он сочтёт за благо, желая, чтобы он действовал в этом случае с той же властью, что и Мы сами...
Полномочия де Кампредона. Подписано в Версале Людовиком XV
В экстракте из Кампредоновых реляций, которые я домогался видеть, написано, что из тех, которые в сонет Вашего Императорского Величества не входят и в конференциях с ним, Кампредоном, не были, некто один предлагал ему о супружестве междо дщерью Вашего Императорского Величества Елизаветою Петровною и сыном дука-регента дуком Шартром, и когда то супружество окончается, тогда Ваше Императорское Величество изволите его, дука Шартра, учинить королём Польским.
Князь Василий Лукич Долгоруков [106] из Парижа — Петру
А
106
Долгоруков Василий Лукич (168?—1739) — князь, дипломат, действительный тайный советник.
Обер-прокурор Скорняков-Писарев [107] — Екатерине
32 года я уже у дел, 25 лет лично известен Вашему Величеству и до сих пор ни от кого такой обиды и гонения не терпел, как от обер-прокурора Скорнякова-Писарева. Озлобился он на меня за то, что при слушании и сочинении приговора по делу князя Меншикова о размежевании земель почепских не захотел я допустить противного Указам Вашим. Писарев трудился изо всех сил склонить меня на свою сторону сначала наговорами, потом криком, стращал гневом князя Меншикова, но я пребыл напреклонен. По Указу Вашего Величества велено было князю Меншикову отдать только то, что ему гетман после Полтавской баталии к Почепу дал... Тут вскочил со своего места обер-прокурор и зачал вместо обер-секретаря говорить с криком... что нам на князя Меншикова посягать не надлежит. Я на то ему отвечал, что... он сам знает, что приговор составлен не так. Он принуждён был уступить, и мы их фальшивый приговор почти весь исчернили.
107
Скорняков-Писарев Григорий Григорьевич (168?—1746) — профессор артиллерии в Морской академии в Петербурге, затем обер-прокурор Сената. Учёный, педагог, заведовал «циферными школами». Напечатал первый русский трактат по механике.
Вице-канцлер Шафиров — Петру
Вашему Величеству доношу, что дражайшие Вашего Величества дети, их Высочества Государыни, Цесаревны, в добром обретаютца здравии...
Ментиков — царской чете (одно из 32 писем в Астрахань)
Слухи были разноречивы.
В дипломатических депешах от иностранных дворов утверждалось, что царь двинулся на Баку, не встречает сопротивления и его войско занимает город за городом. Шах видит в нём своего не то что союзника, а спасителя. Ибо шаху вознамерился поставить мат глава афганских воинственных племён Мир-Махмуд.
Со своим почти тридцатитысячным войском он разгромил шахскую армию и подступил к столице Исфагану. Турки ему благоприятствуют и движутся навстречу. Безвольный шах Хуссейн наполовину сполз со своего трона и вот-вот пожалует знаки своей власти, оправленные рубинами и смарагдами, полудикому завоевателю...
С каждой дипломатической почтою, с каждым курьером являлись новости одна другой противоречивей. Маркиз де Кампредон пребывал в смущении: чему и кому верить.
Самым надёжным источником сведений он по-прежнему считал барона Петра Павловича Шафирова, вице-канцлера. Но барон последнее время пропадал в Сенате, и, по слухам, там развернулись некие споры и даже распри.