Пейзаж с видом на кладбище
Шрифт:
– Начальник, конечно, мое дело маленькое, но та худая цыганка, – он пальцем указал на Люську, – кошельки у трудящихся тырит. Видишь, уже который час на остановке ошивается.
Через несколько минут ромала была препровождена в опорный пункт милиции для выяснения обстоятельств. Гунявый усмехнулся вслед возмущающейся цыганке и пошел на остановку встречать трамвай.
Так Оксана оказалась в шайке бомжей.
Всю ночь моросил холодный, монотонный дождь. Сквозь прохудившийся настил землянки падали капли. Они звонко стучали в подставленную посуду и мешали Славке заснуть. Рядом,
Дядя Саша чиркнул спичкой и взглянул на часы.
– Подъем, братва, – гаркнул он. – Полседьмого уже.
Бомжи, кряхтя и кашляя, неохотно выбирались из груд тряпья.
– Гунявый, кто за печкой сегодня следил? – спросил вожак, подтягивая к себе посох.
– Любка, – буркнул тот, разглаживая ладонью волосы.
– Проспала, курва, – дядя Саша ощутимо пнул ногой провинившуюся подругу. – Из-за тебя сегодня без чаю останемся, – поежился он. Достал из мешка черствую булку хлеба и луковицу. Порезал скудную снедь на равные части и раздал подопечным. – Всё, выходим на работу, братва, – дядя Саша клюкой подгонял бомжей к выходу.
Славка ладонью зачерпнул из ведра воды и плеснул себе в лицо.
– Хорошо! – сказал он, задорно тряхнув головой.
Оксана улыбнулась, глядя на него. Славка улыбку заметил, и на душе стало так приятно! Что бы он делал, если бы не эта девушка? Рядом с ней любые невзгоды и лишения казались не такими уж страшными. Славка был уверен, что подобная жизнь – лишь временное явление, а может, и испытание. Вскоре судьба станет к нему более благосклонной: он найдет нормальную работу, женится на Оксане и, конечно же, у них будет свой дом. И дети…
Славка отворил дверь. В лицо полетели крупные, мягкие снежинки, уже прикрывшие тонким саваном унылый кладбищенский пейзаж. «Наверное, последний снег в этом году», – по-взрослому подумал он.
Возле церкви было много народу. Даже для воскресного дня прихожан оказалось больше, чем обычно.
– Сегодня разве праздник какой? – спросила Оксана.
Их постоянный провожатый Гунявый лишь пожал плечами.
– А у них каждый день праздник, – проворчал он, кивнув на храм. – Становитесь на свое место, а я схожу в магазин за сигаретами.
Оксана и Славка прислонились к церковной ограде, девушка привычно запела:
– Да услышь тебя Господь в день печали и защитит тебя имя Бога…
– Подайте, Христа ради, люди добрые, – хриплым голосом вторил напарнице Славка.
Металлические гроши щедро сыпались в мятую алюминиевую кружку, которую время от времени опустошал подходивший к ним Гунявый.
Прихожане с жалостью смотрели на худенькую девушку, почти еще девочку, и горбатого парнишку, в искреннем смущении отводившего глаза и опускавшего давно не стриженую голову.
– Простите меня, детки, ради Бога, – перед ними остановилась пожилая женщина и поклонилась в пояс.
Оксана и Славка удивленно переглянулись.
– За что же нам вас прощать, матушка? – спросила Оксана.
– Сегодня – Прощеное Воскресенье, – пояснила женщина, – все люди должны просить друг у друга прощения.
– А если у одного человека нет никакой вины перед другим? – осмелел Славка.
– Да, – добавила Оксана. – Вот как, например, у вас – перед нами.
– У каждого из нас есть доля вины перед ближним, – ответила женщина. – Почему вы здесь стоите? Значит, кто-то в этом виноват.
– А почему же именно вы за него просите? – не унималась Оксана, оглянувшись в сторону Гунявого. К счастью, его на месте не оказалось. – Каждый пусть сам за свои грехи отчитывается.
– Все мы – дети Божьи, – сказала она. – Братья и сестры. Разве ты за своего братика не попросишь прощения? – женщина опустила в кружку несколько монет. – Вы бы подошли к настоятелю храма отцу Георгию, коли вам жить негде и на хлебушек не всегда деньги имеются. С Божьей помощью, – она перекрестилась на храм, – он поможет вам с кровом и пропитанием. А работа в церкви всегда найдется. Да хранит вас Бог, детки, – она снова поклонилась и пошла к храму.
– Какая добрая женщина! – Оксана долго смотрела ей в след. – Если бы моя мама была такая, – добавила она, тяжело вздохнув.
Славка ничего не сказал. Его мама тоже была добрая. Тяжелый ком застрял у него в горле и надолго там задержался, мешая просить милостыню. «Разве я виноват, что мои родители погибли? А в чём же я тогда провинился?» Славка задумался. Вдруг он вздрогнул, словно его ударило током. «Симонян! Я убил человека… И у кого просить прощения? Скорее всего, у родственников Гарика. Но, как и где? И простят ли они меня?» – Славка застыл, уставившись в одну точку.
– Что с тобой? – спросила Оксана, заметив его замешательство.
– Нет, ничего, – ответил Славка и, прокашлявшись, затянул: – Подайте, Христа ради, люди добрые.
Служба закончилась, о чем тожественно благовестили колокола. Их звон, разрывая вязкую промозглость серого утра, медленно уносился вверх – в снежную мартовскую круговерть. Прихожане потянулись к выходу. Славка присмотрелся к их лицам – они были добрыми и изливали какую-то особою чистоту, неброскую и естественную. Монеты снова застучали о дно кружки. Однако Гунявый не появлялся. Из всей шайки бродяг лишь он один мог позволить себе выпить стаканчик-другой спиртного и, прежде чем вернуться на кладбище, отоспаться в кустах или в люке теплотрассы. Дядя Саша не замечал или делал вид, что не замечает его выходок.
Славка с Оксаной, дожидаясь Гунявого, топтались возле церковных ворот. Возвращаться на кладбище без провожатого они не решались – как отреагирует на это вожак? Да и добычу могли по дороге отобрать конкуренты.
– Давай зайдем? – девушка кивнула в сторону храма. – Заодно и погреемся.
– Давай, – Славка еще раз огляделся вокруг. Гунявого не было видно.
Они поднялись по каменным ступенькам и в нерешительности остановились у открытых дверей.
– Проходите, молодые люди, не стесняйтесь, – какая-то старушка легонько подтолкнула их в спину.