Пиф-паф
Шрифт:
— Но я…
— Миранда, замолчи. Это была чертовски длинная ночь. Просто иди спать. Ты в безопасности. С этим мы разобрались.
Что пришлось сделать Хаггерти после того, как он ушел отсюда? Как он уладил убийство? Он думает, что нравится мне? Но нет. Он мне не нравится, и я его не люблю…
Но, это так.
Глава одиннадцатая
Кажется, что проходят целые дни, пока я жду, когда Хаггерти присоединится ко мне в постели. Я слышу, как льется вода из душа, и слышу, как она останавливается. Я слушаю, как Бретт и Хаггерти разговаривают, но, как бы я ни напрягала
Дерьмо! Я не могу заснуть, если его нет рядом.
Он — моя броня.
Он — моя защита.
Он — защитник моей жизни.
О, боже. Он нужен мне больше, чем я думала. И если бы я каким-то образом украла его пистолет и сумела сбежать, я бы тоже поняла это, но было бы слишком поздно. Наверное, хорошо, что он так чутко спит.
Он нужен мне. Я хочу его. Возможно, это может быть влюбленностью.
Закрыв глаза, я пытаюсь заглушить свои мысли, но это не работает.
Что происходит сейчас? Мы в большей опасности, потому что Салли мертв? И если да, то как нам из этого выбраться? Выбраться отсюда? Это то, о чем сейчас говорят Бретт и Хаггерти? Они разрабатывают план? Вот вопросы, которые мне нужно задать Хаггерти, но он все еще не в постели.
Рэйв?
Что, если он снова появится сегодня вечером? Или что, если это сделает кто-то из его приспешников? Мне нужна рука Хаггерти, прижатая к моему телу, и пистолет, который он держит надо мной.
Он мне нужен.
Нет, мы не враги. Мы даже не друзья. Мы нечто большее. Здесь происходит нечто гораздо более глубокое.
Я никогда раньше не встречала никого, похожего на Джо Хаггерти. Я никогда не встречала человека, который был бы одновременно сильным и нежным, который мог бы быть одновременно добрым и суровым. Или того, кто готов убить человека и рискнуть своей жизнью, чтобы спасти невинного гражданского человека. Спасти меня.
Поторопись и ложись в постель.
Наконец дверь открывается. Хаггерти больше не покрыт толстым слоем грязи. Он чистый, такой привлекательно чистый, и на нем только боксерские трусы. Однако он все еще выглядит разбитым. На его торсе царапины, на груди большой синяк, а также порезы на руках и ссадина на правом плече. Что произошло после того, как он ушел с ковром? Я хочу, чтобы он рассказал мне и об этом. Черт возьми, я хочу, чтобы он рассказал мне все, что я могу о нем узнать. Откуда он родом. Где он живет. Есть ли у него сестры, братья или оба. Как он решил стать полицейским… Я хочу узнать его изнутри и снаружи.
— Мы можем выключить свет? — он останавливается в дверях.
— Нет.
Он вздыхает:
— Почему ты не спишь?
— Ты в порядке?
— Я в порядке, Миранда. Пожалуйста, ложись спать.
— Не могу. — Я сажусь, затем опускаюсь на колени.
— Не вставай. Ложись обратно, черт возьми. — Его раздражение все еще не прошло.
— Ты ранен.
— Я устал.
— Как ты…
—
— Хаггерти… — я сажусь.
— Что?
— Спасибо.
Он кивает и закрывает дверь, прежде чем выключить свет.
Паника охватывает меня. Нет, мне нужен включенный свет.
— Не выключай свет. Хаггерти, открой дверь.
— Миранда. Нет. Не сегодня. Я не хочу видеть… — он замолкает.
— Что ты не хочешь видеть?
— Неважно.
— Меня? — я указываю на свою грудь, хотя это бессмысленно, потому что он, вероятно, не видит меня в темноте.
— Не тебя.
Я вздыхаю с облегчением:
— Так значит, ты не хочешь видеть, где…
— Прекрати болтать, — огрызается он.
От его резкого тона у меня по спине пробегает дрожь:
— Мне жаль.
— Все в порядке. — Он вздыхает. — Тебе не за что извиняться. Мне просто нужно выключить свет.
— Ладно. Без света.
— И дверь будет закрыта.
— Ладно. Дверь закрыта.
И тут я чувствую его вес на матрасе.
Я переворачиваюсь на бок. Хаггерти быстро прижимает меня спиной к себе. Его рука ложится мне на бедро. Он крепко держит меня.
— Возможно, я не смогу заснуть, — признаюсь я. — Ну, знаешь, с выключенным светом.
— Закрывай глаза.
— Хаггерти…
— Миранда…
— Я… я… не думаю, что смогу спать с… — я замолкаю, паника душит мои слова.
Пальцы Хаггерти сжимают мою талию. Он с легкостью переворачивает меня на другой бок и гладит по руке. Я вижу очертания лица Хаггерти в темноте.
— Ты в безопасности, — сонно произносит он.
— Я в безопасности, — повторяю я, когда Хаггерти проводит большим пальцем по моей щеке. — Ты… ты не должен был… тебе не нужно было… то, что ты сделал для меня, ты не обязан был делать этого. Я смогла бы это вынести. Я бы сделала это… чего бы это ни стоило, чтобы мы оба вернулись домой. Теперь я понимаю. Понимаю.
Глаза Хаггерти расширяются.
— Я не хочу умирать. Теперь думаю, что из-за того, что ты сделал, я умру, и ты тоже. Я предпочла бы быть живой, чем мертвой, даже если для этого придется жить здесь и позволять кому-то делать это… Хаггерти, это всего лишь моя девственность…
— Если бы он трахнул тебя… — Хаггерти замолкает. Он скрежещет зубами и прищуривает глаза. — Миранда, поверь мне, после того, как он бы прикоснулся к тебе, ты бы захотела умереть. А потом, каждый последующий день, ты бы желала, чтобы твой последний вздох покинул тебя, чтобы обрести покой, и, вероятно, в конце концов ты покончила бы с собой, потому что боль, которую он оставил бы после себя, та, что будет разъедать твою кожу, твою плоть, твои кости, прежде чем забраться глубоко в тебя, в твою душу — это психическая болезнь? — она смертельно опасна. Я знаю о таких вещах, Миранда. Я вижу последствия этого каждый гребаный день. У каждой женщины. В каждой истории. Каждый их крик отчаяния оставляет шрам на моем сердце. Так что, да, ты бы захотела умереть, и у меня не было выбора. Я спас тебя. Я защищал тебя. Вот кто я такой. Вот еще кое-что, обо мне настоящем.