Пиф-паф
Шрифт:
Наконец, машина останавливается, и мы сидим, не двигаясь с места. Все молчат. Двери не открываются. Я поворачиваю голову слева направо. Что происходит?
— Все в порядке?
— Мы на месте, — язвит Бретт. — Рэйв сказал, что только вы двое можете войти внутрь. Я не могу. Я должен вернуться в квартиру и…
— Где мы? Что происходит? Куда войти? — перебиваю я. Почему Бретт не остается?
— У тебя не будет никакой поддержки. Ты сам по себе. — Бретт игнорирует мои вопросы. Хаггерти тоже.
— Все в порядке. — Я чувствую явное беспокойство в тоне Хаггерти.
—
— Не волнуйся. — В словах Хаггерти звучит именно то беспокойство, о котором он только что предупреждал Бретта. — Так и будет.
Хаггерти встревожен. Я нервничаю. Бретт зол.
Отлично!
У меня нехорошее предчувствие, от которого сводит желудок. Что-то должно произойти, и мне это совсем не понравится.
С моей головы снимают повязку.
Я моргаю. Моргаю еще раз.
— Где мы? — бормочу я себе под нос.
И тут я вижу это. Гигантскую вывеску с надписью: «Свадебные торты Алессандро».
Мы вернулись к тому, с чего начали.
Это не может быть совпадением.
— Все кончено? Я иду домой? — Я смотрю на Бретта, сидящего впереди, затем на Хаггерти, стоящего рядом со мной.
Хаггерти качает головой:
— Нет. Нет, это не так.
— Но автобусная остановка, она недалеко отсюда.
— Давай покончим с этим. — Хаггерти открывает дверцу машины. Бретт делает то же самое, и они оба выскакивают из машины прежде, чем я успеваю моргнуть.
Я перебираюсь через заднее сиденье и выбираюсь наружу. Я перевожу взгляд влево, вправо, затем вверх. Щурюсь от яркого солнца. Когда я в последний раз видела солнечный свет? Я делаю шаг влево, затем еще один, затем еще. Здесь люди, солнце и много машин… Я знаю, где нахожусь. Зови на помощь, Миранда. Нет, беги! Я не думаю о последствиях. Я бегу.
— Нет, нет, нет! — кричит Хаггерти, когда я бегу в противоположном направлении от кондитерской. — Вот блядь! — рычит он.
Я свободна.
Глава четырнадцатая
Я бегу и бегу, а свобода — она восхитительна на вкус. Я наслаждаюсь этим проблеском надежды.
Руки обхватывают меня за талию.
Я падаю на землю, и сильные руки переворачивают меня.
Я лежу в переулке, распластавшись на спине, зажав руки над головой, и взгляд Хаггерти прикован к моим глазам.
— Какого черта, по-твоему, ты делаешь? — tго ноздри раздуваются. Он глубоко дышит.
— Отпусти меня. — Я сопротивляюсь его силе. Это ни к чему не приводит.
— Ты что, хочешь, чтобы нас убили?
— Лэйн…
Хаггерти прижимается грудью к моему рту, заглушая все дальнейшие слова.
Он душит меня.
— Хаггерти, я Джо Хаггерти, — говорит он, отрывая свой вес от моего лица, прежде чем взять меня за запястья одной рукой, а другой прикрыть мне рот. — Если ты сейчас же не возьмешь себя в руки… — Хаггерти приближает свои губы, пока его дыхание не щекочет мне ухо. — Я погружу тебя
— Что вы двое делаете? — Рэйв.
— Блядь, — произносит Хаггерти, прежде чем поднять руку и прижаться своим ртом к моему.
Ауч!
На этот раз Хаггерти целует меня без нежности или желания. Вместо этого его губы выражают ярость.
Ты делаешь мне больно, придурок.
Наконец, он слегка откидывает голову назад, и, прежде чем я успеваю моргнуть, сильно прикусывает мою губу.
Сукин сын.
— Джо, прекрати выпендриваться и иди сюда. — Бретт. У нас зрители.
Я должна бежать.
Мне нравится Лэйн, очень нравится, но я не могу больше ни минуты оставаться в этой ужасной квартире. Я также не собираюсь продолжать участвовать в этой тайной операции. Кого волнует, что Лэйн говорит, будто моя личность была стерта. Мои родители, мои друзья и преподаватели в университете, в котором я учусь, будут знать, как я выгляжу, как я говорю, кто я такая. Они не могут просто стереть меня из их памяти. Уверена, что в тот момент, когда я покину Лэйна, обо мне забудут. Никто не пытался проникнуть в квартиру, кроме Рэйва и Салли. Сейчас в меня никто не стреляет, и никто в действительности не знает, кто я на самом деле. Лэйн сам это сказал. Я просто поеду домой к своим родителям. Мой папа позаботится обо мне.
— Джо, — рявкает Бретт.
— Идем. Дай мне секунду.
Я не иду. Я никуда не пойду с ним и даже близко не подойду к Алессандро. Сомневаюсь, что когда-нибудь в жизни снова зайду в этот магазин. Вероятно, с этого дня я тоже не съем ни крошки их торта.
Дом. Моя жизнь.
Как же я скучала по пицце с сыром и ночной учебе, на которую я когда-то жаловалась. Больше всего я скучаю по маминому голосу. Ох, моя мамочка.
Я облизываю нижнюю губу, думая, что почувствую привкус железа от крови, но этого не происходит. Я так же сурово смотрю на Лэйна в ответ, а затем шепчу:
— Может, я и позволила тебе лишить меня девственности, но я больше не позволю тебе распоряжаться моими днями. Я хочу быть свободной. Я ухожу. Прямо сейчас.
Две секунды — именно столько времени требуется, чтобы глаза Хаггерти расширились до размеров блюдца, он сморщил лицо и навалился на меня всем телом, напоминая падающую Пизанскую башню. Удар по его половым железам может привести к таким последствиям, и мое колено идеально для этого подошло.