Пикник и прочие безобразия

Даррелл Джеральд

– Что делается?
– тревожно осведомилась мама.

Наступила долгая зловещая тишина, которую нарушил поток греческой брани.

– Марго, сейчас же выходи оттуда, - велела не на шутку обеспокоенная мама.

– Не могу, - отозвалась Марго.
– Он запер нас.

– Мерзавец!
– воскликнула мама.
– Бей его, дорогая, бей. Ларри, сходи за капитаном.

– Я хотела сказать, что он тоже не может отпереть, - поспешила объяснить Марго.

– Пожалуйста, найти казначей, - простонал человечек.
– Пожалуйста, найти казначей открыть дверь.

– А где его искать?
– осведомился Лесли.

– Это Бог знает что, - сказала мама.
– С тобой все в порядке? Держись от него подальше, дорогая.

– Вы найти казначей в кабинете казначей, первая палуба!
– кричал

несчастный узник.

Последующая сцена всякому, кто не знаком с греческим темпераментом и недоступной пониманию англосакса способностью греков до крайности усложнять элементарнейшую ситуацию, покажется невероятной. Такой же показалась она и нам, знающим греков. Лесли вернулся с казначеем, который добавил аромат чеснока к благоуханию женской уборной, похвалил Ларри за его любовь к анисовке, а Лесли - за знание греческого, вручил маме в утешение гвоздику, торчавшую у него за ухом, после чего обрушил на злополучного человечка, запертого вместе с моей сестрой, такой залп бранных слов, что я удивился, как не расплавилась стальная дверь. Отведя душу бранью, казначей принялся колотить дверь руками и ногами. Наконец повернулся к маме и поклонился.

– Мадам, - сказал он, улыбаясь, - не волнуйтесь. Ваша дочь может быть спокойна вместе с девственником.

Его слова повергли маму в смятение. Она обратилась за объяснением ко мне, поскольку Ларри, насмотревшийся подобных сцен, отправился в бар за новой порцией анисовки. Я объяснил маме, что казначей, видимо, хотел сказать, что девственности Марго ничего не угрожает.

– Ты что-то не так понял, - недоверчиво произнесла мама.
– У нее двое детей.

Я слегка растерялся, как теряется всякий, общаясь с греками. Набрав полные легкие воздуха, я приготовился выдать маме обстоятельное разъяснение, однако меня избавило от этого труда появление трех пассажирок, трех тучных, грудастых, широкобоких, усатых деревенских жительниц, втиснутых в непомерно тесные, черные полушелковые платья и источающих в равных пропорциях ароматы чеснока, тошнотворных духов и пота. Они протиснулись между мной и мамой в уборную и при виде яростно колотящего дверь кабины казначея замерли, точно могучие боевые кони перед сражением.

Представители любой другой национальности выразили бы недовольство присутствием в женской святыне судового казначея, не говоря уже об иностранце в моем лице, но греки - люди особого склада. Три дамы тотчас уразумели, что речь идет о драматической ситуации, а какой же грек не обожает таковые. Что там перед таким волнующим эпизодом присутствие в дамской уборной трех мужчин (если учитывать человечка, запертого в кабине вместе с Марго).

Сверкая глазами и раздувая усы, они окружили казначея стеной волнующей плоти и потребовали доложить, что здесь происходит. Как обычно, когда возникают драматические ситуации, все говорили одновременно. Температура воздуха в женской уборной приблизилась к семидесяти градусам, а сила звука достигла такой величины, что в голове звенело, как если бы вы слушали “Полет валькирий”, сидя в железной бочке.

Поняв из слов изнуренного битвой с дверью казначея, в чем состоит суть ситуации, три могучих леди, сложением не уступающих профессиональным борцам, отодвинули его лопатами своих ручищ с красным маникюром, приподняли юбки и с оглушительным “Опа! Опа!” атаковали дверь кабины. Думаю, вес живого тарана составлял не менее четырехсот килограммов, однако сталь есть сталь, и три леди шлепнулись на пол, переплетясь конечностями. С трудом поднявшись на ноги, они принялись оживленно обсуждать возможные способы одолеть стойкую преграду.

Одна из них, весом полегче двух других, решила продемонстрировать придуманный ею способ - лучшего не бывает - на двери соседней кабины. К сожалению, эта дверь не была заперта, в результате женщина с поразительной скоростью влетела внутрь и сильно ушибла бедро, с ходу шлепнувшись на унитаз. Хотя ей не удалось доказать свою правоту, она нисколько не расстроилась, тем более что в эту минуту появился Ларри, сопровождаемый барменом, который нес уставленный напитками поднос.

Некоторое время мы дружно потягивали анисовку, желая друг другу здоровья, расспрашивали, у кого какая семья, сколько детей. Свежий интерес к ситуации пробудился, когда вернулся Лесли в сопровождении

судового плотника, на поиски которого его отряжали. Тотчас все забыли про анисовку и обрушили на плотника свои варианты решения проблемы; все они были отвергнуты знатоком своего дела. После чего он с видом фокусника закатал рукава и подошел к нехорошей двери. В полной тишине он извлек из кармана крохотную отвертку и вставил ее в какое-то крохотное отверстие. Раздался щелчок, все восторженно ахнули, и дверь распахнулась. Плотник отступил назад на два шага и торжествующе вскинул руки.

Маленький узник и Марго вырвались на волю, точно беженцы из черных кварталов Калькутты. Казначей набросился на несчастного коротышку и принялся тузить и трясти его, осыпая бранью. Затем слово взял плотник: как-никак, это он открыл дверь. Мы почтительно слушали описание хитроумного устройства замков вообще и данного в частности. Осушив стаканчик анисовки, плотник заговорил таким возвышенным стилем, что сразу стало понятно - замки его хобби. Мы узнали, что он берется открыть любой замок - хоть отверткой, хоть шпилькой, хоть согнутым гвоздем, даже куском твердого пластика. В подтверждение своих слов он взял за руки своих двух товарищей, втащил их в кабину, точно барашков на заклание, и, не давая нам опомниться, захлопнул дверь. Семейство Дарреллов и три тучные леди затаили дыхание. Послышались какие-то щелчки и странный скрежет. Короткая пауза, затем из-за двери обрушился град нехороших слов на эксперта по замкам, который робко извинялся и оправдывался.

Мы неприметно удалились в ту минуту, когда три леди приготовились к новому штурму. Так закончился первый акт первого рейса.

Не стану описывать растущего раздражения моих родичей, вызванного тем, что в силу не совсем понятных правил греческого этикета обед в столовой не мог быть подан до полного освобождения казначея, а сия процедура затянулась, так как непрестанные атаки на злополучную дверь окончательно испортили замок, и пришлось отрывать боцмана от какой-то пирушки на берегу, чтобы он распилил петли. Устав ждать, мы сами сошли на берег, кое-как перекусили и вернулись в свои каюты в мрачнейшем расположении духа.

На другое утро мы направились в столовую с твердым намерением позавтракать. Годы милосердно стерли в нашей памяти впечатления от греческой стряпни. Конечно, в Греции есть места, где можно вкусно поесть, но их надлежит терпеливо искать, поскольку они не менее редки, чем единорог. Страна располагает почти всеми необходимыми ингредиентами, однако ее обитатели обычно слишком заняты препирательствами, чтобы твердо стать на пути, ведущие к высотам кулинарного искусства.

Четверка молодых официантов в столовой “Посейдона” не составляла исключения; они предались междоусобной словесной баталии, напоминая стаю сорок, спорящих из-за лакомого кусочка. Декор столовой (если это слово тут годится) не уступал убранству бара, который, как мы успели выяснить, носил гордое название “Найт-Клуб”. Преобладал мореный дуб. Медные детали были начищены без ярко выраженного стремления придать им ослепительный блеск, потускневшие скатерти изобиловали следами пятен, устоявших против всех попыток некой прачечной в Пирее справиться с ними. Мама неприметно, но решительно протерла платком свои ложки и вилки и настояла на том, чтобы мы сделали то же. Поскольку мы с утра оказались единственными клиентами, официанты не посчитали нужным прекратить свой диспут; кончилось тем, что Ларри, потеряв терпение, рявкнул “Се паракало!” с такой силой, что мама уронила на пол прибор Марго. Тотчас какофония смолкла, и официанты окружили наш стол с выражением предельного подобострастия на лице. Мама, к своей радости, обнаружила, что один из них, обворожительный молодой человек, какое-то время жил в Австралии и обладал элементарным знанием английского языка.

– Так вот, - обратилась она к нему с улыбкой, - мне, если можно, хороший чайничек с горячим чаем. Проследите, чтобы воду как следует вскипятили, и ради Бога, обойдемся без этих мешочков с заваркой, от них меня всегда бросает в дрожь.

– Лично я каждый раз вспоминаю Брамапутру после эпидемии, - вставил Ларри.

– Ларри, дорогой, умоляю - воздержись от воспоминаний за завтраком, - сказала мама и снова обратилась к официанту.
– А еще принесите мне гренки с обжаренными помидорами.