Пикник и прочие безобразия

Даррелл Джеральд

– Хэвлок много пишет о женитьбе. А что именно тебя интересует?

– Он пи-пишет, к-к-как делать п-п-п-п-предложение, сэр?

– Как предлагать руку и сердце? Не уверен. Вряд ли у него на этот счет есть конкретные указания. Скорее, его книги могут служить руководством, как вести себя после женитьбы.

– Но в-ведь спе-сперва надо сделать п-п-п-предложение, сэр, - заметил Дэнис.

– Разумеется. Но это как раз несложно. Кому ты собираешься сделать предложение?

– С-с-с-с-сандре, - ответил он,

и у меня замерло сердце.

Меньше всего на свете мог Дэнис рассчитывать на расположение Сандры, даже будь он первым красавцем, чего никак нельзя было сказать об этом парнишке с его прыщами и желтым пушком, как у только что вылупившегося цыпленка. Добавьте к этому заикание, и шансы Дэниса завоевать сердце Сандры равнялись его шансам стать премьер-министром.

– Ну, это очень просто, - решительно произнес я.
– Ты приглашаешь ее куда-нибудь повеселиться и в конце вечера задаешь заветный вопрос. Элементарно. Все трудности начнутся после того, как она скажет “да”.

– У меня прыщи, - уныло молвил Дэнис.

– У всех прыщи, - ответил я.
– Не стану раздеваться перед тобой, но у меня вся спина в прыщах. Похоже на аэрофотоснимок главных вершин Андских гор.

– Т-так то на с-с-спине, - возразил он.
– М-м-мои на ли-лице.

– Их почти не видно, - солгал я.
– Не скажи ты об этом, я бы и не заметил.

– Я за-за-заикаюсь, - сказал Дэнис.
– К-как можно сде-сделать п-п-п-предложение, ко-когда за-заикаешься?

– Совсем чуть-чуть, - заверил я его.
– Когда наступит великая минута, ты от волнения забудешь заикаться.

– Еще я к-к-краснею, - не унимался Дэнис, твердо решив выложить мне все свои изъяны.

– Все краснеют, - ответил я.
– Даже я, только под бородой и усами не видно. Способность краснеть - свойство людей положительных, деликатных. Тут вовсе нечего стыдиться. Кстати, у Хэвлока в восьмом томе говорится кое-что на этот счет.

– А п-про п-п-прыщи и за-заикание он пишет?
– спросил Дэнис с надеждой в голосе.

– О прыщах ни слова. Это, собственно, не его область. Хочешь почитать, что он пишет в восьмом томе?

– Хо-хо-хочу, - с жаром согласился Дэнис.

И удалился, схватив восьмой том. Это собеседование совершенно измотало меня, я чувствовал себя примерно так, как себя чувствует какой-нибудь психиатр в конце тяжелого трудового дня. Я от души надеялся, что Хэвлок как-то поможет серьезному, славному парню, хотя шансы его явно были близки к нулю.

Следующим за советом к Хэвлоку обратился Джованни, один из официантов, высокий, стройный, красивый брюнет, напоминающий ухоженную антилопу с лучистыми глазами. Глядя на этого самоуверенного малого, трудно было представить себе, что у него вообще могут быть какие-либо проблемы, не говоря уже о сексуальных. Тем не менее однажды, когда я засиделся за ланчем в ресторане и остальные

посетители уже ушли, он занял позицию метрах в двух от моего столика и уставился на меня.

– Да?
– вздохнул я, отложив карандаш, которым делал пометки.
– Какие у тебя проблемы, Джованни?

– Понимаете, - он нетерпеливо подошел вплотную к столику.
– Я вот о чем хотел спросить… в этой вашей книге, э… говорится что-нибудь о садизме?

– Говорится, - ответил я.
– А что? Тебя одолевает желание поколотить Инноченцо?

– Нет-нет. Речь не обо мне, а о моей подружке.

– Вот как, - осторожно молвил я.
– И в чем же дело?

Он осмотрелся украдкой, убеждаясь, что мы одни.

– Она кусается, - прошептал он.

– Кусается?

– Ну да.

– Кого же она кусает?
– спросил я в замешательстве, настолько его слова поразили меня.

– Она кусает меня, - объяснил Джованни.

– О!
– Я малость опешил, ибо даже Хэвлок не подготовил меня к случаю с девушками, кусающими плечистых итальянских официантов.

– И почему же она кусает тебя?

– Она говорит - ей нравится мой вкус, - важно сообщил он.

– Так это только хорошо, разве нет?

– Нет. Она кусается больно, - возразил Джованни.
– Иногда я боюсь, что она перекусит какой-нибудь сосуд и я истеку кровью.

– Не истечешь. Никто еще не умирал от ласковых укусов.

– И вовсе это не ласковые укусы, - возмущенно ответил он.
– Она садизм.

– Садистка, - поправил я его.

– И это тоже.

– Но ласковые укусы - обычное дело, - заверил я.
– Это признак обожания, любви.

Джованни еще раз оглянулся - никто не видит?
– затем расстегнул рубашку.

– Вот это что - любовь или садизм?
– спросил он, обнажая грудь, словно покрытую каракулем, сквозь который можно было рассмотреть аккуратные красные метки от укусов.

Кое-где зубы возлюбленной прокусили кожу, а один укус был даже залеплен пластырем.

– Что ж, - заметил я, - должно быть, это больно. Но я не стал бы называть это садизмом.

– Нет?
– гневно осведомился Джованни.
– Вы что же хотите - чтобы она сожрала меня?

– А почему тебе в ответ не укусить ее?
– предложил я.

– Не могу. Ей это не понравится.

Я убедился, что у Джованни в самом деле есть проблемы и главная проблема заключалась в том, что ему неведомо, что такое настоящий садист или садистка.

– Хочешь одолжить у меня книгу, где говорится о садизме?
– спросил я.
– Может, поможет?

– Хочу, сэр.
– Он просиял.
– Я прочту ей, и она увидит, что она садизм.

– На твоем месте я не стал бы читать ей всю книгу, - предостерег я Джованни.
– Ты ведь не хочешь, чтобы она взялась за плетки и прочие предметы.