Пикник (сборник)

Бейтс Герберт Эрнест

— Выпьем коньяку, или хересу, или еще чего-нибудь в «Гербе моряка», — сказал он. — Я иногда туда заглядываю.

Они медленно двинулись по траве, мистер Уиллоуби в одной руке нес пуделя, а в другой свою кепку.

— Почему вы зовете его Галь?

— Что?

— Галь — странное имя для собаки.

— А-а, это потому, что он любит галеты. После завтрака каждый день получает две штуки. — И вдруг накинулась на собаку в приступе ярости. — Но сегодня мы их не получим. И завтра тоже. И послезавтра. Мы вели себя очень, очень гадко, разве нет? Я всегда

учила его не связываться с другими собаками. Во всем виноваты эти противные доги. Грубые, невоспитанные звери.

В баре «Герб моряка» мистер Уиллоуби заказал порцию коньяка для мисс Кингсфорд и полпинты пива для себя. Поводок он успел привязать к ножке стула, и собака, усмиренная и притихшая, свернулась под стулом калачиком.

— Что еще вы ему даете, кроме галет?

Мисс Кингсфорд, потягивая коньяк, тоже притихла.

— О, не так уж много. Я против того, чтобы их перекармливать.

— Это, пожалуй, разумно.

— Да. А у вас есть собака?

— Нет. Сейчас нет. Когда-то была, но уже давно. Задолго До того, как моя жена умерла.

Воздух над морем был дивно прозрачен, и мисс Кингсфорд, глядя в окно бара, вспомнила, как у нее закружилась голова.

— Ох, я тогда ужасно испугалась. Когда вы… Я бы себе не простила.

— Ну что вы, зря беспокоились.

— Но я правда беспокоилась. Ужасно.

— А вы? Вы-то как? Вам теперь лучше?

— Теперь лучше. Спасибо за коньяк. И за все. О, вы были так…

После этого разговор иссяк, ничем не кончившись. Мисс Кингсфорд опять загляделась на море, а мистер Уиллоуби на свое пиво. Наконец она сказала:

— Как вам наш пансион? Скучновато?

— Да я тут несколько их испробовал, на побережье. Все на один лад.

— Да, наверное. И как, вы думаете остаться здесь?

— Пока осматриваюсь. Еще не решил, где брошу якорь. А вы здесь из постоянных обитателей?

— Да, к сожалению. Не потому, что я… В общем, это лучшее из того, что мне по средствам.

Опять разговор замер, ничем не кончившись, и опять мисс Кингсфорд загляделась на небо над морем.

— А собаку вам не хочется завести? С ними не так скучно.

— Да нет. Они ужасно связывают.

— Вам правда так кажется? Я бы, по-моему, без собаки умерла.

— Моя погибла. Попала под трактор, это же надо. В то время я сильно расстроился.

— Как жутко для вас получилось.

По дороге домой в пансион мисс Кингсфорд, чтобы как-то поддержать разговор, сказала, что к обеду почти наверняка будет «пастушья запеканка». По вторникам всегда бывает. Одно счастье — каждый день знаешь, чего ждать.

— Вы после обеда отдыхаете?

— Да. А вы?

— Я обычно куда-нибудь сматываюсь на машине. Помогает убить час-другой. Я подумываю, не купить ли мне трейлер. Свой дом я продал.

— Понятно.

На прощанье она подарила мистеру Уиллоуби восхищенную, почти любящую улыбку.

— И еще раз спасибо за все. Право же, это было…

После этого ей несколько дней по утрам не хватало ускользающей фигуры мистера Уиллоуби над обрывом. Она с раздражением отметила, что в пансионе он как будто избегает ее. По утрам она никогда не спускалась к завтраку, пила чай у себя в комнате, и к чаю — три диетических печенья. Пудель сидел с нею рядом на постели, пил чай из блюдца и получал три таких же печенья. За обедом мистер Уиллоуби читал роман в бумажной обложке, прислонив его к судкам с приправами. Потом он куда-то исчезал на машине и возвращался к ужину довольно поздно, когда все другие постояльцы уже успевали отужинать.

Однажды утром пудель по неловкости перевернул блюдце с чаем и залил покрывало. Мисс Кингсфорд в исступлении ударила его и яростно разбранила. Пудель заполз под кровать и лежал там молча.

— За это не пойдешь сегодня гулять. Неуклюжая собака! Ступай в свою корзинку, живо, живо. Слушаться надо.

В одиночестве она пошла прогуляться вверх, на лужайку. С моря дул знобкий шквалистый ветер. День был яркий и резкий, в нем чувствовалось что-то осеннее. К счастью, она догадалась надеть меховой жакет, и поэтому мистер Уиллоуби, внезапно возникший из зарослей утесника и тамариска, не узнал ее. Он вдруг оказался с ней лицом к лицу, а отступать было поздно.

— А-а, это вы, мисс Кингсфорд.

С обычной своей застенчивой учтивостью он приподнял кепку. Что сказать, он, видимо, не мог придумать, и она сказала, как холодно, а он сказал:

— Разве холодно? Да, пожалуй, и правда свежо.

— Я рада, что встретила вас, — сказала она неожиданно. Уже несколько дней ей больше всего на свете хотелось встретить мистера Уиллоуби. — Я ведь у вас в долгу.

— Вы у меня? Не представляю себе…

— Я поступила непростительно, не предложила угостить вас пивом. Наверное, потому, что так была расстроена.

— О, это неважно.

Может быть, сказала она, он разрешит ей загладить этот нрех сегодня? Может быть, они пойдут сейчас вместе в «Герб моряка» и чего-нибудь там выпьют? Она и в самом Деле что-то озябла. Чем-нибудь согреться было бы неплохо.

И опять в том же баре мистер Уиллоуби скромно заказал полпинты пива, а себе мисс Кингсфорд выбрала сладкий херес, и когда его подали, он оказался цвета ее волос. Потягивая его, она сказала, что осень, надо надеяться, не наступит слишком быстро. О зиме еще и думать рано. А впрочем, зимой бывает отлично, такие прелестные ясные дни. Он не заметил, нынче Франция видна?

Нет, сказал он, не заметил.

— А мы в такие ясные дни часто ее видим.

Ей опять показалось, что мистер Уиллоуби не может придумать, что бы сказать, и она сама вдруг сказала:

— Вид у вас сегодня очень задумчивый.

В самом деле? Да нет, не то. Просто его смущает одна вещь. Нынче утром в ней появилось что-то новое, и он, хоть убей, не может сообразить, что это такое.

— Во мне? — Она почувствовала, что сердце у нее забилось быстрее. — Во мне появилось?

— Ну да, что-то такое… Ах, ну конечно. Как глупо с моей стороны. Конечно, вы без своего пуделя.