Пилигрим

Колесников Серж

– Быть по сему, - отвечал я.
– Что же до особенностей беседы нашей - пусть лишь погода благоприятствует ей, иных же препятствий не усматриваю я.

– О беде положено говорить тогда, когда она случается, так что не зови демонов, дабы не пришли на невольное твое призывание. Благоволением Аматэрасу-Оомиками мореплавания мои завсегда были благополучны, не считая убыточных простоев под погрузкой, но ни морские разбойники, ни тайфуны, ни цунами не нанесли мне ущерба и все мои корабли дошли, куда положено им, а что до матросов, волнами смытых, так в том их жизнь и состоит, и опасностей морского плавания никто не отменял. Не то важно, может что-либо произойти или не может, - все может произойти. Как говорит книга Ну - важно лишь значение происходящего. Но скажи мне, о сладкоречивый, что гонит тебя по свету, ведь твоей учености вполне достаточно для того, чтобы иметь кусок хлеба и не отходя далее пяти шагов от порога дома своего в тенистом саду?

– Ах, Кусуда-сан! Есть ведь такие люди, которые, находясь в дороге, не покидают дома. И есть такие, которые, покинув дом, не находятся в дороге. Я же вынужденно оставил дом свой, содержимого которого достаточно для того, чтобы приобрести сто таких кораблей, как ваш, и сто команд, таких, как ваша, и сто капитанов, таких, как вы сами! Но есть жажда, которую не утолить всеми винами, созревающими в твоем винограднике, и есть алчность, что не удовлетворить, даже наполнив золотом сто комнат дворца моего, и есть любострастие, которое все наложницы двора моего, гуриям подобные,

якшинями живущие, не могут насытить, а лишь то неведомое и неосязаемое, что одно только возможно для успокоения души, и лежит оно неведомо где, но нет способа избегнуть и не искать того, а потому я в поиске и в пути провожу дни свои.

– Что ж, сад истины всегда окружен стеной, а плоды ее собрать не так-то просто, иначе же все стали бы мудрецами и некому, с согбенной спиною, возделывать поля и дробить камни для мощения дорог. Взойди же на мой корабль в назначенное время, и я доставлю тебя к заветным берегам.

23

Случилось так, что милостью судьбы и благоволением достославного Кусуда-сан, капитана корабля "Нихон-Мару", положенное время спустя, влекомый попутными ветрами, пересек морские преграды и высадился в порту приморского города в заливе Идзумо в Ямато. Страна эта оказалась даже отдаленно не такой тучной, как все, что приходилось пройти мне ранее, и насельникам ее каждый кусок пищи, каким скудным не был он, доставался многими и целенаправленными усилиями, кои многие поколения изо дня в день вынуждены были прикладывать для того. Даже в стране Хань, изобильной населением сверх всякой меры, возможностей для пропитания складывалось много больше, хотя бы по той причине, что пахотной земли в ней также преизрядно. Здесь же я нашел в достаточном количестве одну только горько-соленую воду морей, всего остального был недостаток и бедность. В тоже время, искусность мастеровитых людей в тех краев превышала возможные пределы человеческих способностей, ибо в каждой самой наинезначительной вещи или самом обычном предмете видели они сферу приложения сверхъестественных усилий, отчего вышедшие из-под их рук изделия оказывались исключительно замечательными. Главной мудростью, пропитывающей все их дело, почитали они ту, которая утверждала: Мастерство проявляется лишь в ограничениях; тем самым добровольно принимая на себя некие границы, в которых должно было воплотиться их творение, а какую-либо деятельность вне всяких границ они не принимали вовсе. Совершенство виделось им не в отсутствии изъянов и не в идеальной форме, как то принято у других народов, а в отсутствии совершенства - так, обыкновенную чашу для церемонии питья чая, о чем скажу позже, они делали негармоничной, но так изысканно, что от этой неправильности формы происходило душевное движение, наполнявшее человеческую сущность восторгом и умилением. Материалом же для них служило почти что любое, встреченное ими вещество, причем действительно дорогих металлов и камней они не почитали, главным же образом потому, что земля их на удивление обеднена и золотом, и серебром, и рубинами, и алмазами, так что многие про то никогда и не слышали, зато благодатна перламутром и жемчугом, в малом количестве, но высокого качества железом, благоуханным деревом кедра. Вообще-то, мастера той страны готовы были употреблять всякий любой материал, невзирая на его стоимость и редкость, лишь бы он соответствовал своему назначению, и во множестве использовали и рисовую солому, и бумагу, и обрезки кости и самые малые куски древесины, и простые камни, окатанные морскими волнами, и глину, и бамбуки, что во множестве там произрастают, и изо всего этого выделывали удивительные предметы.

Доводилось видеть мне в тех землях базарную торговлю, коя ни в малейшей степени не уподоблялась ни цветистым, грязным, обманным восточным базарам, ни унижающим человеческое достоинство рабским рынкам Хартума, ни индийским торговым улицам, в которых золотое изобилие соседствовало с блуждающими священными коровами и умирающими с голоду людьми из неприкасаемых, ни многим прочим другим. Здесь же мне не повстречалось ни одного действительно большого торжища, хотя торговля велась и весьма оживленно. На углах узких улочек торговали чашками риса и щепотками немногих специй, обычно употребляемых в еде, квашеною редькою и соей, уложенных в пакеты из зеленых листьев, торговали увязанными в соломенные корзиночки яйцами и сухими рыбами, осьминогами и ракушками, как свежевыловленными, так и высушенными по местным рецептам, и листами сухих водорослей, в кои они заворачивают рыбу и рис, и так едят, стопы которых издали напоминали зеленые книги, которых они, впрочем, в таком виде не разумеют, а все их сочинения излагают свитками, бумага же для этого качеством весьма хороша. Продавать же ремесленные изделия на рынке они почитают излишним, полагая справедливо, по малости народонаселения, что не мастер идет к покупателю, а наоборот, покупатель, имея намерение то или иное искусное изделие (а других среди них не водится) заполучить, обязанность имеет идти к нужному мастеру, дабы удовлетворить желание свое в нужной вещи.

Изготовление каждой вещи происходит у них сродни волшебному действу. Так, полагая сделать воинский меч, который у них не только оружие, но и отличительный знак, для знатного воина-самурая, к примеру, и только для него привилегия дадена носить два меча - большой - катану и малый - танто, отчего и называют его - двумя мечами опоясанный; мастер подготавливается долгое время и следует строжайшим правилам. Найдя руду, из которой железо плавиться будет, он самолично всю ее перебирает руками, вынимая из нее лишь те части, что ему представляются должными для такого дела, и лишь из них плавит металл. Потом мастер идет в потайное место к болоту и складывает железные куски прямо в воду, где они лежат до поры - когда два года, а когда и больше, и болотная вода выедает ущербные места из железа, оставляя в нем язвы, где была некая болезнь, препятствовавшая сделать действительно славный клинок, и когда сочтет лечение железа законченным, берет его к себе в кузню и, сочетая нагрев в горне с многократным кованием, делает многими усилиями самого простого вида клинок, отнюдь не изукрашенный и даже без рукояти и без гарды. Удовлетворившись закалкою его, отдает сей клинок другому мастеру, который изображает на нем отличительный знак, по нему следует, что этот клинок есть только один такой в целом свете, а по виду знака можно судить и о мастере, и месте, и о годе, в коем его ковали. Знаков таких всего ничего - есть знак дракона, есть знак цапли, а есть знак цветка вишневого, что сакурою у них прозывается, а больше и нет никаких. Еще один мастер делает особую гарду, изукрашивая ее на свой лад, а еще один плетет из шелковых нитей заведомо затейливым плетением рукоять, чтобы рука воина, сражением разгоряченного, из потной ладони его меч не выронила, оставив беззащитным супротив вражеского натиска, а особенный мастер делает к такому клинку особенные ножны, легкие, потому что лаковым искусством они исполняются, но примечательно прочные, и есть немало случаев, что победу приносил искусному не удар острием меча, а хороший удар ножнами по голове противнику, вышибавший из него дух. И вот, такой простой клинок, как будто одна линия, нарисованная единым росчерком кисти, а никто из мастеров иных земель так и не сподобился хотя бы повторить его.

Строя же дом, хотя бы и для царского помещения, мастера камня не берут, уверяя, что в каменном доме не живут живые, а это есть прибежище мертвым, и делают его из дерева, которое хотя и подвластно огненной стихии, зато устойчиво против обычных в тех местах трясений земли, и даже если завалится, восстановить его просто. Прочных стен они не знают, заменяя их многими перегородками из рисовой бумаги, способными в нужное время сдвинуться в сторону и открыть целую комнату воздуху и свету, а при нападении вероломцев способно убегающим пройти сквозь стену безо всякого ущерба и тем вероятность обрести к спасению. При таком, казалось бы, неосновательном способе строения, представляются они видом исключительно изящными и красотою своей многие возвышенные чувства плодят.

Доводилось

мне, по стране проходя, изрядно вкусить местных яств, обернувшихся совсем для меня незнакомой и необычной пищей, что насыщает без пресыщения. Главная часть почти что любого кушанья в тех местах есть рисовые зерна, впрочем, самого разного вида для разных блюд. Из риса они выделывают собственно разварной рис, который или сопровождает некий деликатес, или просто и незатейливо основой всего обеда является сам по себе, а еще они из риса делают тесто и режут из него лапшу, и выделывают сладости, и даже гонят своего рода вино, в каждой провинции свое. Во множестве блюд и в большом количестве поедают сою, однако почти никогда в ее натуральном виде, предпочитая перерабатывать бобы в массу подвид теста, то заквашивая ее, то сдабривая пряностями, то высушивая, то приготовляя напиток полезного свойства, хотя и весьма неприятный вкусом. Еще они проращивают свежие бобы и почитают их за особого вида лакомство. Из сои, предварительно сделав из нее тофу, они выделывают питательный суп, вкладывая в него также водоросли и, иногда в богатых домах, яйцо, называя его мисо, и почитают его за самую простую пищу. Любят они его поедать исключительно горячим, так, что можно было бы и обвариться, если бы не особого вида деревянные миски, в которых его помещают. Ложек при том они совсем не знают, а едят суп двумя особыми палочками - сначала вылавливая все кусочки, а потом выпивая изрядно остывший бульон. Мясо у них в редкости, а птица - еще в большей, и взять это негде, потому что главный их промысел - в море; там они берут все, что способно переварить в желудке, дабы насытиться, и ловят рыбу - и на удочку, и сетями, и способом, лишь им одним присущим - при помощи дрессированной особым образом птицы, называемой черный баклан, который рыбу из воды клювом выхватывает и, как собака охотнику, хозяину в лодку несет, и слышал я, что взаимная привязанность их так велика, что смерть одного гибель неминучую другого неизбежно означает. Рыба у них, хотя и не во множестве, на столе обыкновенно бывает, а едят они ее по преимуществу сырою, полагая иное уничтожением вкуса, и лишь приправляют толикой своих особых пряностей - квашенною редькою, кою строгают столько тонко, что она клубок белой нити напоминает, и квашенным зеленым хреном, вкус которого столь зело остер, что слезу у самого бывалого едока производит, а называют они его васаби. Рыбу же они сырыми кусками на тарелку выкладывают и называют такую еду сасими, и иной раз, для особых гостей, подают рыбу фугу, которая, будучи неумело или небрежно приготовленной, или выловленной не в том месте или не в то время, способная едоков в могилу свести своей отравленной сущностью, при всем при том почитаемую за наивысшее гастрономическое наслаждение. Ту же рыбу сырую на рисовые колобки возлагая, изготовляют они еду суши, и для каждой рыбы в суши есть свое название. Или, сырую рыбу с рисом заворачивая в водоросли нори, делают они норимаки, кои полагается окунать в соленый коричневый соус, опять же из сои поделанный.

Почитается у них обыкновенное принятие пищи полагать своего рода искусством, наподобие особого вида ремесла. Даже порезать рыбу на куски и разложить их на блюде подчиняется строгим указаниям к тому, а все иное ценится не более чем питание простолюдинов. А уж сделать еду в коробке, чтобы взять ее с собою в дорогу, что называют они бенто, так нужно быть настоящим мастером, дабы не нарушить множества установлений, правил и обычаев этого дела. Наотличку от почти что всех народов, готовить пищу женщинам там не в обязанность, а в некоторых блюдах так и совсем запрещено. Говорят они, что руки женщин теплее, чем руки мужчин, и оттого вкус риса в суши или маки портится, так что на всех постоялых дворах, где судьбе угодно было предоставить мне ночлег, эту немудреную, на мой взгляд, еду (а я в былые времена вкушал и соловьиные языки, и черепашьи яйца, и слоновий хобот, и ласточкины гнезда, и акульи плавники, и многое еще), приготовляли только мужчины, которым оказывалось величайшее почтение по их мастерству.

Так же и напитки, обычные в других странах, вкушаются там при особой церемонии, чего в других местах не водится. Рисовое вино, или по-ихнему саке, бродит в больших бамбуковых кадках, а как созреет, так выливается в глиняные кувшины и запечатывается, потому что в каждом месте выделывают свой особый сорт, знатоки же разбираются в них во всех. Оттуда наливают саке в малые кувшинчики и согревают их почти до горячего, к каждому подают две глиняных же рюмки, даже если выпивающий намеревается употребить его в одиночку, потому что одному, как они верят, выпивать неприлично и сугубо опасно для здоровья, ибо пьешь с демонами. Пить же вместе с едою полагается неприемлемым, а положено отдельно вкушать напиток, и отдельно еду, наслаждаясь разными и особенными в каждом случае вкусами.

Употребление же чая, когда это не обычное запивание еды и не способ согреться, стало для них особенным способом для встречи с гостями, в котором приглашенные и хозяева, как в игральном представлении, которые также весьма любимы там, обладают собственной ролью и обязаны играть лишь так, как им полагается, а не иначе. Другими словами, потребление чайного напитка из сугубой утилитарной функции утоления жажды преобразовано усилиями многих поколений в род философского и эстетического занятия, имя которому тя до, или Чайный путь, и надобно знать тебе, о мой слушатель, что путем, или по-ихнему - до, именуется у них это самое философствование, и кроме чайного пути есть путь меча - наука и искусство в одно время о фехтовании на мечах, или кен до, и еще свод правил о воинской доблести, или буси до. Вся процедура, на которой обмениваются любезностями и выпивают чай, именуется тя но мэ, и происходит она, как и положено театральной игре, в специальном помещении, как будто на своего рода подмостках. С раннего утра хозяева наряжаются в праздничные кимоно и отправляются к известному особенной чистотою и вкусом источаемой воды роднику по воду, где и набирают бамбуковыми, и не иными, черпаками потребное количество, которое несут в особый чайный домик, где есть все, потребное для церемонии. В назначенное время являются гости, по обязанности приносящие с собою специальные для такого случая сладости, после чего все вместе наблюдают за кипением воды в чугунном чайнике над углубленным в пол очагом, за истиранием в пыль чайного листа, за завариванием чайной пыли и взбиванием напитка в густую пену бамбуковым веничком, потом все с многочисленными поклонами и декоративными жестами пробуют получившийся в итоге многих усилий чай и вкушают крохотными порциями сладости, жестами же многословно благодарят друг друга и расходятся, и в течение всей многочасовой процедуры всякое говорение долженствует относиться исключительно к положенному предмету церемонии! Сама же по себе процедура не пресекается исключительно чаепитием, а включает в себя строительство и убранство самого чайного помещения, соответствующее времени года декорация его растениями и изображениями, предметами и утварью. Зимою надлежит в токонома чайного дома поместить соответствующее сино, гармонично соотносящееся с веткою сосны или иным зимним цветком, вроде камелии варуби, для чего, скорее всего, потребуется сино цилиндрической наружности, тогда как для повилики, присущей летнему времени, более подойдет плоское сино или даже лакированная тыква-перехватка. Точно также и для напитка, который не столько утоляет жажду, сколько способствует общению и наслаждению, соответствует не всякая любая посуда, а особенная, помещающая в себе не только чай, но и доставляющая удовольствие своим цветом, формою, а также и историей сего предмета. Так, почасту наивысшею ценою обладает не идеальной чистой формы чашка, а вышедшая из-под рук выдающегося мастера многие годы назад и сохранившаяся в перипетиях времени и человеческих страстей, вроде названных по имени матера чашек орибэ, которые ценны как прикосновением искусной руки, так и временем, когда они создавались, ведь с той поры прошла не одна сотня лет и, вкушая чай, невольно представляешь руки (мужчин ли, женщин ли, ибо чашки орибэ, хотя и бывали парными, однако же мужская женскую не повторяла ни формою, ни цветом, ни отделкою), которые держали сии сосуды, и губы, что прикасались к их краям. Я же отношусь к такого рода людям, которому, даже если иные обычаи и кажутся странными, однако же надсмехаться над ними почитаю за несдержанность нравов и ограниченность ума, и оттого принимаю чайную церемонию таковой, как она есть, а уж участвовать в ней или нет, это частное дело.