Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)
Шрифт:
Основное содержание доклада сводилось к следующему. Рутенберг стремился представить максимально ясную и бес-компромиссно-полную картину того беспредела и хаоса, которые ему пришлось наблюдать в Одессе 1919 года.
Безумно растущая дороговизна 14, голод 15, холод 16, мрак 17, мор 18, взяточничество 19, грабежи, налеты, убийства, бессудные казни 20, смертельная жуть по ночам, отсутствие элементарной безопасности жизни даже днем, -
говорилось в докладе. И далее речь шла не просто о бездействии властей, но о тех темных преступлениях, в которых они прямым или косвенным образом оказались замешаны:
Рядом
Все это на фоне победоносной союзнической эскадры на одесском рейде и среди занявших город французских офицеров и солдат, сытых, хорошо одетых, ничем не занятых и ничего, по не понятным никому причинам, не делающих, чтобы обезопасить и облегчить элементарное существование агонизирующего русского дружественного города. А на занятой союзниками (и Добров<ольческой> армией) территории Юга России имелось все: и хлеб 22, и топливо, и сырье, фабрики, заводы, лучшие железные дороги, водный транспорт и возможность сношения и получения недостающего из-за границы.
То, что писал Рутенберг французскому премьеру о французском же военном контингенте, посланном оказать помощь союзной державе, в определенном смысле имело не лишенный горьковатого привкуса разоблачительный характер. Рутенберг был искренне убежден, что в Гражданской войне Россию могла спасти только внешняя сила.
«Рассчитывать в этой борьбе на одних русских, находящихся в патологическом состоянии государственного развала, гражданской войны и слепого взаимного озлобления, невозможно. Инициатива и первоначальное руководство неизбежно должны были принадлежать союзному командованию», – решительно утверждалось в меморандуме.
Увы, союзные войска, сами по себе деморализованные и дезорганизованные, к тому же в пух и прах распропагандированные большевиками, не сумели заполнить вакуум власти; военная кампания на юге России оказалась цепью упущенных возможностей и горьких просчетов. Причину этого Рутенберг видел в том, что Франция послала «в Россию людей государственно некомпетентных, и результаты получились фатально катастрофическими».
Однако автор доклада не столько задним числом разоблачал военную и политическую недальновидность и нерешительность тех, кто принимал ответственные решения, приведшие к военному краху и эвакуации союзных войск из Одессы, сколько анализировал причины этого. Главную из них он видел в том, что нелепость и бездарность действий антибольшевистских сил дали неотразимое преимущество большевикам, в которых население юга России увидело подлинных освободителей и восстановителей нарушенного порядка жизни. Прямую вину за это он возлагал на людей, стараниями которых сложилось такое парадоксальное положение, когда защита России от диктатуры Советов автоматически превращалась в поддержку всевозможного преступного сброда. Французы, говорилось в докладе,
…не хотели сражаться против большевиков, ибо в обстановке Одессы это означало защищать преступников-спекулянтов и бандитов против исстрадавшегося народа, состояние которого французские солдаты видели собственными глазами.
Кроме того, французское командование в Одессе, с особым нажимом отмечал Рутенберг, подпадало под влияние случайных людей, не всегда самых лучших и самых добросовестных. И вот здесь-то и появлялась в докладе фигура Андро, которому «поручалось составить новое краевое одесское правительство под именем Совета обороны».
Генерал Д’Ансельм почему-то был убежден, – писал Рутенберг, подробно освещая одну из роковых ошибок французского командования, – что именно эта власть всех удовлетворит. Но согласился никого больше из представителей «хлеборобов» не назначать, а Андро ввиду опубликованного уже приказа о его назначении обещал удалить через 5–6 дней.
Но обещание это не было выполнено.
В Совете (Комитете) обороны, куда Рутенберг вошел вместе с Андро, на него, как было сказано, были возложены вопросы торговли, промышленности, продовольственного обеспечения и труда. Со свойственной его характеру энергией и деловитостью Рутенберг сразу же развернул на этом посту кипучую деятельность: в Мариуполь было послано за углем 14 пароходов, 3 наливных судна отправились в Батум за нефтью; из состояния простоя были выведены два крупных одесских завода по производству земледельческих орудий, которые могли обеспечить работой и, стало быть, накормить до десяти тысяч рабочих, а вместе с их семьями до пятидесяти тысяч – цифра, если иметь в виду реальную антибольшевистскую переориентацию населения, совсем не малая. В рабочих кварталах открылось несколько столовых для неимущих. К Пасхе были приготовлены пайки для населения: керосин, обувь, кофе, чай, – распределение назначили на 7 апреля 1919 г. Вся эта работа разворачивалась на фоне оптимистических ожиданий хлеба, который должен был со дня на день поступить от союзных правительств: в телеграмме, полученной за подписью Клемансо, говорилось о том, что Одесса будет обеспечена продовольствием из расчета миллиона мирного населения, не считая военных. Прибытие обещанной продовольственной помощи, однако, запаздывало.
Во время этой напряженной и безусловно успешной работы, – писал Рутенберг в своем докладе Клемансо, – выяснилось, однако, что получение обещанного генералом Франше дЕспере 23заграничного хлеба, по непонятным для меня причинам, затягивалось. Мне известно было, что в Констанце и в Константинополе или вблизи его имелись большие количества американского хлеба. Были посланы телеграммы генералу Бертелло, генералу Франше дЕспере, американскому уполномоченному в Турции, г. Гуверу в Париж о критическом положении Одессы и неотложности присылки хлеба. Я требовал немедленно хоть 5000 тонн, за которые согласился платить сахаром (из бывших в моем распоряжении сравнительно небольших запасов). Удовлетворить население одними сапогами и мануфактурой невозможно было. Сдача Очакова и систематическое отступление союзников перед ничтожными большевистскими силами на Одесском фронте ободрили большевиков в городе и усилили их агитацию. Вполне успешную при голоде.
На таком напряженном физически и морально фоне и вспыхнул конфликт Рутенберга и Андро.
Рутенберг, которому было предложено войти в Совет (Комитет) обороны (предложение от лица д Ансельма сделал начальник штаба союзных войск полковник А. Фрейденберг 24), как он пишет все в том же докладе Клемансо, выдвинул некоторые условия:
1. Во избежание вредных конфликтов с Добровольч<еской> армией согласие их на мое вступление в Совет обороны;
2. Удовлетворить категорическое требование демократических слоев населения об удалении Андро;
3. Срочно доставить из-за границы несколько тысяч тонн хлеба;
4. Решительное наступление против большевиков и продвижение за реку Буг для освобождения ближайшего к Одессе района, располагающего запасами хлеба.
Фрейденберг согласился на все эти условия, исключая лишь одно, возможно, нравственно и психологически для Рутенберга наиболее важное: немедленно решить вопрос о присутствии Анд-ро в Совете (Комитете) обороны, которое в глазах большинства компрометировало сами идеалы борьбы с большевиками.
В чем же конкретно обвинял Рутенберг Андро? Эти обвинения он подробно изложил в упомянутом выше «Дополнении к моему письму об Андро». «Дополнение», напомним, было написано после того, как В. Гринберг прислал Рутенбергу текст опровержения Андро, через какое-то время появившийся в «Общем деле», и конкретизировало те положения первоначального обвинительного письма Рутенберга, которые могли быть восприняты читателями как голословные и бездоказательные.
Разъясняя суть обвинений в адрес Андро, Рутенберг писал:
1) Относительно того, что г. Андро не отсчитался в бывших у него как у губерниального старосты деньгах, официально заявил в заседании Ликвидационной комиссии Совета обороны 15 мая (в Константинополе) член комиссии, государственный контролер К.Я. Ильяшенко 25. Заявление его имеется в журнале заседания 26.
Я тогда об этом впервые узнал.
К.Я. Ильяшенко упомянул и сумму денег. Насколько помню, 12 миллионов рублей 27.