Пират.Дилогия
Шрифт:
– Дюйма полтора, – пробурчал Громов. – И за эту безделицу – пятьдесят граммов чистейшего мексиканского серебра?! Два пиастра!
– Беги, беги, милый, и никого здесь не слушай.
Выпроводив парнишку, Бьянка послал Тома вниз, за вином… «и еще попроси тетушку Марту пожарить немного рыбы, как пожарит, так и неси… и вино тогда же».
Молча поклонившись, молодой негр вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Шаги его гулко загрохотали по лестнице – бывший невольник уже успел прикупить себе самые настоящие башмаки, пусть и поношенные!
– Ах, милый… Я больше не
Презрев всякие приличия, Бьянка набросилась на возлюбленного с самыми горячими поцелуями. Скинув с него кафтан, стащила сорочку…
Андрей тоже не терял времени даром: уже успев обнажить девчонку до пояса, пылко целовал упругую грудь, пусть небольшую, но столь аппетитную, что, верно, могла бы заменить собой изрядный жареный окорок!
– Миленький мой… ах…
Дрожа от нетерпения, юная баронесса закатила глаза…
И тут в дверь опять постучали!
– Масса Эндрю…
Бьянка проворно прыгнула в постель, накрывшись покрывалом.
– Господи, Том, – с досадой покусав губу, Громов приоткрыл дверь. – Ты както совсем уж незаметно подобрался… даже башмаками не стучал. Что случилосьто? Тетушка Марта уже успела пожарить рыбу?
– Нет, масса. Просто прибежал давешний мальчик из лавки.
Баронесса замахала рукой:
– Зови его, милый, зови… И помоги мне застегнуть платье.
– Который раз уже собираюсь приделать сюда небольшой засов, – не удержавшись, молодой человек погладил возлюбленную по спине, такой шелковистой, теплой… а если провести рукой чуть ниже…
– Ну милый! Давай же уже!
Вот и пойми этих женщин – то кричит, что терпеть не может, а то…
– Здесь вот потуже… ага… Думаешь, если сделать засов, так стучать не будут?
Громов сноровисто затянул шнурки:
– По крайней мере, не войдут.
– Сюда и так никто не входит без нашего слова.
Снова раздался стук, послышался громкий голос Тома:
– Так его заводить, масса Эндрю?
– Заводи уже.
Лавочный мальчик честно исполнил обещанное, протянув на ладони небольшую, размером в полтора дюйма, статуэтку самой изящной работы, изображавшей красного воина с серебряной саблей и круглым щитом, тоже серебряным.
– Какая прелесть! – взяв статуэтку в руки, искренне восхитилась Бьянка. – Это делал великий мастер, и похоже, что в давние времена. Не пойму только – это краска или просто материал такой, красный.
– Разве может быть красной слоновая кость? – тихо промолвил молодой человек, рассматривая покупку с ничуть не меньшим любопытством.
– И правда… – Бьянка накрутила на палец свой золотистокаштановый локон, как всегда делала, когда о чемто задумывалась.
– Если госпожа Камилла спросит – мой хозяин, господин Мидлтон, может коечто рассказать о том, кто принес эту вещицу в лавку, – промолвил так и стоявший в дверях лавочный мальчик. – Так я пойду, господа?
– Иди, иди, – подняв глаза, баронесса ласково улыбнулась. – Не беспокойся, мы все передадим госпоже Камилле.
Молча поклонившись, мальчишка ушел, шлепая босыми ногами по лестнице вслед за провожающим его Томом.
– А наша подружка, видно, решила собрать коллекцию, –
В дверь осторожно стукнули:
– Масса Эндрю!
– Опять ты, Том! Что, хозяйка уже нажарила рыбу?
– Нет, но я не о том, – чернокожий слуга вошел и поклонился, бормоча извинения. – Просто я забыл коечто вам сказать. Думаю, мало ли да господам будет интересно узнать, раз уж они так смотрели на фигурку? И, разрази меня гром, еще я подумал…
– Да говори уже! – хрястнул кулаком по столу Громов. – Надоело уже вокруг да около ходить.
– Так я и говорю, масса! – от звука удара бедолага негр аж присел и хлопнул глазами. – У старого моего хозяина, полковника Роджерса, было две подобные фигурки. Он както хвастал, что еще давно, лет пять или семь назад, выиграл их в Чарльз Тауне в карты у какогото заезжего богача.
– Такие же воины? – покрутив локон, уточнила Бьянка.
Том замотал головой:
– Нет, хозяйка. Не простые воины. Один – на слоне, другой – на колеснице. Но точно такой же работы, уж в этомто я понимаю – вот с таким же саблями, щитами, только не из серебра, а из золота. А еще там были драгоценные камни, думаю, даже изумруды и рубины, мои господа! И цвета – другие. Слон с воином – зеленый, а тот, что на колеснице – черный. И кони в колеснице тоже черные, ах какие изящные кони, да как сделаны – просто чудо какоето, разрази меня гром!
– Спасибо, Том, – поблагодарив, Громов выпроводил слугу за дверь и с загадочной улыбкою повернулся к Бьянке:
– Кажется, ты чтото хотела мне предложить, любимая? А поверниська спинкой…
– Потом, – девушка нетерпеливо отмахнулась и, зачемто понизив голос, неожиданно предложила прокрасться (она так и выразилась – «прокрасться») – в комнату своей рыжей подружки и «коечто там посмотреть».
– Ну ту, покупку… ты забыл, что ли?
Андрей, конечно, забыл, но не признался:
– Нет, что ты! Как я могу забыть?
– Тогда пошли… Только – тсс!!! Не хочу, чтоб тетушка Марта знала. И даже Том.
Громов, конечно, предпочел бы сейчас другое… но если женщина просит…
Словно два заговорщика, они выглянули в коридор и прислушались. Снизу, из примыкавшей к столовой кухни, доносились довольные голоса Тома и тетушки Марты, а вкуснейший запах жареной рыбы вызывал такую слюну, что Андрей едва удержался, чтобы не сплюнуть.
Двери в комнатах дома, естественно, не запирались – даже мировая философская мысль еще не дошла до таких извращенных вершин индивидуализма, как отдельный замочек с ключом, запирающий отдельную – слава богу, хоть это уже было – комнату. В этом смысле Андрея всегда умиляла старая – сороковыхпятидесятых годов – мебель: массивные шкафы, смешные серванты и комодики – все с запирающимися на ключики ящиками! От кого их закрывали, бог весть – то ли от не в меру любопытных соседей по коммуналкам, то ли от пьяных мужей, то ли от детишек.