Пират.Дилогия
Шрифт:
– Увидишь. А сейчас – идем, и быстрее: скоро рассвет.
И в самом деле, на востоке, за цепью невысоких гор, уже сверкали алым зарницы, и первые солнечные лучи готовились озарить своим светом покрытые густыми кустами вершины.
Верхний сад занимал почти весь двор крепости, ту ее часть, что выходила к морю. Вдоль всей стены, уставившись жерлами в сторону гавани, грозно торчали пушки, в числе которых – огромные девяностошестифунтовые орудия, способные превратить в щепки любой вражеский корабль, рискнувший зайти в порт Барселоны.
– Нам сюда, друг Андреас!
Сообщник кивнул на помост, маячивший за деревьями и украшенный какимито сюрреалистическими надстройками… мачтами, что ли? Да нет! Не мачты – то были виселицы, уготованные в том числе и для двоих беглецов… если б их, конечно, поймали.
«Черт! – запоздало подумал Андрей. – А ведь Перепелку сегодня повесят».
Он совсем забыл про мальчишку и сейчас ощутил некий укол совести, ведь Жоакин оказался здесь его, Громова, волею… ну и по своей собственной просьбе, конечно… но если б не Андрей, то…
На душе почемуто заскребли кошки.
– Вот, сюда, – наклонившись, Жауме оторвал от эшафота доску. – Тут и спрячемся. Тут отсидимся.
– Хорошее место, – забираясь внутрь, одобрительно произнес Громов. – Надеюсь, никому не придет в голову сюда заглянуть.
– Не придет, – уверенно хмыкнул кузнец. – Не до того будет.
Он, верно, знал чтото такое, о чем пока не догадывался Андрей, знал, но не говорил – наверное, не считал нужным.
Начинающийся день быстро вступал в свои права: одна за другой гасли звезды, потускнела луна, и вот уже блеснул, заглянув в щель, первый луч солнца.
И тут же раздались крики, ктото забегал, заорал… чтото заскрипело…
– Они перетаскивают пушки! – Жауме неожиданно выругался. – Подлая кастильская сволочь! Этого нельзя допустить, друг, иначе погибнет много наших.
– Когокого погибнет?
– Потом объясню, – кузнец сплюнул и, подняв глаза, спросил: – Ты со мной?
Громов улыбнулся:
– Конечно!
– Тогда знай, что тебя могут убить.
– Меня… нас могли и повесить. Смерть от пули или меча лучше, чем от веревки.
– Клянусь святой Эулалией, ты сейчас славно сказал!
Засмеявшись, каталонец припал глазами к щели, то же самое поспешно проделал и Андрей, увидев, как около пушек суетились солдаты, одетые кто во что горазд и таким же образом вооруженные – у когото имелся палаш, ктото, припав к тяжелому лафету, бросил на землю пику, ктото прислонил к дереву тяжелый мушкет, у большинства же, похоже, никакого огнестрельного оружия не имелось, впрочем, для обороны вполне хватало и пушек.
Командовал всеми высокий кастилец в темносинем кафтане, с искаженным от ярости лицом. Изрыгая проклятия, он размахивал шпагой, время от времени подбадривая своих солдат увесистыми пинками:
– Быстрее! Быстрее, шваль!
Несчастные солдатушки торопились, как могли – однако выходило плохо. Если двенадцатифунтовые орудия (вес – около тонны) еще получалось както переместить, то уже о двадцатичетырехфунтовых, весивших больше трех тонн, речь, похоже, не шла, несмотря на все неистовство командира.
«Двадцать четыре фунта, – подумал Андрей. – Стандартное орудие фрегата или даже линейного корабля. Интересно, зачем они их разворачивают? В городе чтото произошло?»
А солдаты уже прочищали стволы банниками, закладывали пыжи и заряд, вот запалили фитили, кастилец в синем кафтане поднял вверх шпагу.
– Нет! – воскликнул кузнец. – Мы не дадим им выстрелить. Слава свободной Каталонии!!!
С этим словами он выскочил изпод эшафота, словно черт из бутылки, и Громов без колебаний последовал за ним. Жауме схватил чьето копье, Громов – мушкет, оказавшийся не заряженным… Пришлось действовать прикладом – ввух!!!
Ближайшие расчеты тут же разбежались по сторонам, видать, не поняли, что нападавших всего двое!
Что они при этом кричали, Андрей, естественно, не понимал, но догадывался.
– Мятежники! Проклятые каталонцы!
Ругающийся командир в синем кафтане и со шпагой в руке неожиданно оказался перед Громовым, и тому, несомненно, пришлось бы туго, если б не помощь Жауме, метнувшего в «кастильскую сволочь» пику, а затем – и банник.
От пики кастилец увернулся, а вот банник едва на угодил ему в голову, задев плечо и вызвав кучу проклятий, в немалой степени под влиянием которых солдаты пришли в себя и принялись окружать беглецов, щетинясь алебардами и палашами. Коекто уже тащил мушкет…
Беглецы встали спина к спине, готовясь подороже продать свои жизни.
– Ты верно сказал, друг Андреас, – сквозь зубы промолвил кузнец. – Лучше принять смерть от пики, пули или палаша, чем от веревки. Нам с тобой терять нечего… А ну подходите, подлые кастильские псы! Кому первому проломить башку?
Жауме угрожающе взмахнул банником… И в этот момент откудато снизу послышались торжествующие крики. Кастильцы замялись – видать, этим парням не оченьто хотелось воевать, и командир вновь попытался вразумить их ругательствами и пинками.
– К орудиям, живо к орудиям!
Размахнувшись, Громов швырнул в него мушкет – все равно не заряженный, – угодив в плечо. Кастилец выронил шпагу…
И вдруг весь двор наполнился вооруженными людьми: ктото был в кафтане, ктото в рваной безрукавке, а ктото и вовсе голым по пояс. У некоторых имелись мушкеты, и пистолеты даже – сразу раздались выстрелы – остальные были вооружены алебардами, пиками, палашами и даже абордажными саблями. На шляпах и на одежде у многих виднелись желтокрасные каталонские ленты.