Пират.Дилогия
Шрифт:
– Вижу, вы все прекрасно понимаете, – бывший помощник судьи расплылся еще в более довольной улыбке. – Кстати, чтоб вас окончательно утешить… Знаете, что я сейчас пишу?
– Только не говорите, что фантастический роман, – скривился Громов.
– Опять шутите? – губернатор потер руки и тщательно промокнул только что написанное большим пресспапье с до блеска начищенной серебряной ручкой. – Это – ваш лейтенантский патент, вот, возьмите. Берите, берите, не стесняйтесь, я уже поставил печать.
– Лейтенантский патент? – удивленно переспросил молодой человек. – И что я должен буду делать?
Барон Мендоза
– Что и все, друг мой! Что и все мы – служить! Светлейшему королю Карлу. С санкции лорда Питерборо, моим распоряжением и этой бумагой вы назначаетесь командиром полуроты – плутонга, расположенного в хорошо знакомой вам крепости Монтжуик!
– Что?! – Андрей едва не поперхнулся слюною.
– Успокойтесь, туда ныне войдут совершенно другие войска… разве что тюремщики да палач останутся прежние – зачем менять добросовестных служак?
«Вот этотто палач тебя при Филиппе и вздернет!» – мстительно подумал молодой человек, вслух же, естественно, ничего такого не сказал, соображая, что, может, оно все и к лучшему?
– Уверен, что вы согласитесь.
– Но… я никогда не был военным…
– А им и не надо быть! – ободряюще усмехнулся сеньор Мендоза. – Руководить – не столь уж и трудное дело, к тому же вы еще молоды, успеете всему научиться. Должность приличная, к тому же – и жалованье… и самое искреннее расположение высших должностных лиц, что очень много значит, поверьте!
Андрей едва не зашелся в нервном смехе:
– Не сомневаюсь.
– Вот и славно! – потер руки барон. – Проверьте, правильно ли я вписал ваше имя – Андреас Громахо.
– Каккак? – Громов привстал со стула, но тут же махнул рукой. – А, черт с вами, пусть будет Громахо. Почти как Громыко – тот тоже был Андрей Андреевич.
– Не понимаю… о ком вы?
– Так, о своем. Так вы, дорогой барон, чтото сказали насчет жалованья?
– Жалованье? – Желтое лицо губернатора сразу сделалось скучным. – С жалованьем, честно скажу, у нас пока не того… не очень…
– Ха! – бесцеремонно оборвал собеседника новоявленный лейтенант. – Бесплатно только москиты кусают! Как же без жалованьято служить? Мне ведь и костюмчик справить надо, и оружие… достойно экипироваться.
– Мда, задача, – барон КортасариМендоза скорбно почмокал губами и, немного подумав, махнул рукой. – А, была не была – часть жалованья я, пожалуй, вам все ж таки смогу выдать. Ну хотя бы треть.
– Половину! – обнаглев, твердо заявил Андрей. – Так сказать – аванс.
Вообщето служить он не собирался, а вот деньги вполне могли пригодиться.
– Вот, вот ваши пиастры, пересчитывайте, ровно тридцать пять штук! Извините, что серебро…
– Ничего, – ухмыльнулся Громов. – Сойдет и серебришко. Только не говорите, что уже завтра к службе приступать надобно.
– Так… завтра и надо бы, – развел руками барон. – Хорошо – послезавтра, до этого времени там и сержанты управятся или даже капралы.
– Вот и славно, – молодой человек аккуратно сгреб серебряные пиастры в мешочек, где уже лежали гинеи, и шутливо приложил к голове руку:
– Ну все, господин губернатор! Послезавтра выхожу на службу, а покуда – адье, ваша честь! Пойду экипироваться да праздновать.
Андрей провел ночь в раздумьях. В доме кузнеца, расположенном на окраине, у городской стены с видом на гору Тибидабо, празднование победы и спасения от виселицы затянулось почти до утра, но Громов ушел раньше, улегся во дворе, в пристройке около кузницы, на мягком, набитом свежей соломою тюфяке, да так и не смог уснуть – думал. Слишком уж был взволнован, слишком уж много всего произошло за этот такой неправдоподобно длинный день. Служить сомнительной легитимности королю Карлу – как и кому другому – молодой человек вовсе не собирался, намереваясь поскорее вернуться в Калелью и начать поиски корабля и Влады. По здравому рассуждению, насчет «Барона Рохо» Андрей все же не был уверен – вряд ли судно столько дней кряду ошивалось у побережья, наверняка куданибудь ушло – ищи его теперь! Ну хоть чтото о нем узнать – быть может, о капитане, шкипере, матросах – и то дело. Что же касаемо Влады, то и тут все казалось столь же запутанным, и Громов пока знал точно только одно – если девушка здесь, в восемнадцатом веке, так искать ее нужно в Калелье и близлежащих деревнях – куда она еще могла выплыть? Уж точно не в Матаро. Правда, сейчасто Влада запросто могла оказаться и там. И даже здесь – в Барселоне. Но след – ниточку – вне всяких сомнений, нужно было искать в тех деревнях. Красивую полураздетую девушку наверняка заметили и запомнили – так что отыскать ниточку, по мысли Громова, особых проблем не составляло. Вот и нужно было отправляться – завтра же! Только для начала узнать – как? Да хоть пешком, или нанять повозку, а еще лучше – лодку, баркас – денег теперь хватало.
Андрей улыбнулся, заложив руки за голову и вполуха слушая певшего гдето за дверью сверчка. Добраться до Калельи нетрудно, как и расспросить… вот только язык! Вряд ли крестьяне или рыбаки знали английский так, как, скажем, Жоакин Перепелка… Так вот его с собою и взять, заплатить даже – вдвоемто веселей, да и те места парень хорошо знает. Вот проспится парнишка к обеду… впрочем, можно и пораньше разбудить, за окном, кстати, уже брезжил рассвет.
Чу! Громов приподнялся на локте, услыхав какието странные звуки, доносящиеся со двора, со стороны кузницы. Словно когото пытали или… или надрывно кашлял чахоточный больной, выплевывая остатки легких. А скорее…
Андрей вдруг улыбнулся и подошел в двери. Распахнул…
Так и есть! У стоявшей рядом с кузницей объемистой кадки с водою притулилась чьято согбенная фигура, наверняка – ктото из вчерашних гостейпьяниц. Ох, как бедолагу ломало, рвало! Да уж, выпилито немало, у самогото Громова немножко побаливала голова. Так, чутьчуть – виното хорошее, качественное, не та гнусная бодяга, какой в российских магазинах торгуют.
– О, святая дева Монтсерратская! – подняв руки к небу, со стоном воззвал несчастный. – О, черная девственница, помоги, не дай погибнуть! Клянусь, больше никогда…
В принципе, Андрей понял почти все из произнесенного, и – наконец, распознав бедолагу – подошел к бочке, участливо похлопав блюющего по плечу.
– Что, Жоакин, плохо?
– Ох, сеньор Андреас, плохо!
Юноша повернул голову, бледное лицо его казалось осунувшимся и больным, руки дрожали, в темных глазах стояли боль и тоска:
– Никогда больше не буду этак…
– Все так говорят, – усмехнулся Громов. – Однако при первом же удобном случае все начинают сначала, и, более того – сами этот случай ищут. Ты водичкито попил?