Пираты Короля-Солнца
Шрифт:
— Вижу, вы так ничего и не поняли. Ведь это было назло! Вопреки той, умирающей любви. И, правда, мне стало легче…
— Ага! Целовал шлюху Луизетту с Гревской площади и представлял на ее месте Луизу де Лавальер, развратный негодяй! Да еще и пьяный, что является отягчающим обстоятельством. Ужас какой! Вы не боитесь, что погубили свою душу?
— Да прекратите вы меня стращать, Анри! Какой аскет! Если так судить, всем мужчинам уготован ад!
— Не всем, — сказал Анри, — Только прелюбодейцам… я хотел сказать… прелюбодейникам.
— Прелюбодеям.
— Я
— Аскет, девственник, целомудренный монашек! Вы бережете себя для святой любви, что ли, маленький Вандом? Слушать смешно!
— Почему вы смеетесь надо мной, виконт? Так, по христианской морали, и быть должно. Чтобы жених и невеста вступали в брак, будучи чисты, невинны, непорочны. Как — не смейте смеяться, слышите! — как…Ромео и Джульетта.
— Но это же идеал, и Ромео всего шестнадцать лет. В его годы и я был сама невинность. А, что говорить! До вас все равно не доходит.
— Не доходит. Мораль распущенных молодчиков не доходит!
— Подождите, маленький невинный Вандом, мы раздобудем вам мусульманскую прелестницу, запрем вас с нею в каком-нибудь восточном… будуаре и не выпустим, пока дело не будет сделано. Сам потом спасибо скажешь.
— Только попробуйте! Я из окна выброшусь или еще что-нибудь ужасное сотворю, если вы меня запрете с этой вашей мусульманской прелестницей! Вот! — Анри перекрестился, — Богом клянусь!
— Вот чокнутый! Успокойся, я пошутил. Не хочешь — не надо.
— Да уж, господин де Бражелон, позвольте мне сохранить мою невинность. Обойдусь без вашей любезной помощи. И почему вы проявляете такую заботу обо мне? Уверен, что наш барабанщик, как и я, тоже не… занимался любовью ни с одной женщиной.
— Ролан? Его время еще не пришло. Ролан нормальный мальчишка, я за него спокоен. У Ролана все сложится удачно. Он будет мушкетером, таких, как Ролан, женщины обожают. А уж мы, если живы будем, постараемся, чтобы наш юный друг не повторил наши ошибки.
— А я, выходит, ненормальный? Что это за мораль такая? Невеста должна быть невинна?
— Конечно.
— А жених?
— А жених, милый паж, должен обладать некоторым опытом, чтобы не ударить в грязь лицом в первую брачную ночь, как наш покойный король Людовик Тринадцатый. Неопытный партнер с юной девушкой — ужасное сочетание.
— И этот опыт приобретается в альковах куртизанок?
— У кого как. Не будем уточнять.
— Какая грязь! О, виконт, если бы я был священником…
— Вы, к счастью, не священник.
— Я проучил бы вас и вам подобных…
— Прелюбодейников, — сказал Рауль насмешливо.
— Проучил бы! Не смейтесь, мало не показалось бы!
— И что бы вы сделали, аббатик? Какое покаяние наложили бы на развратное чудовище?
— Я… заставил бы всех грешников читать сто раз 'Отче наш' . Нет, сто раз мало! Тыщу раз! Я заставил бы грешников стоять в церкви на коленях и самобичеваться. Вот так!
— Нашел дураков! Ни один нормальный человек не будет заниматься самобичеванием!
— А
— Сурово, маленький Вандом, сурово. И как же, по-вашему, бедный грешник должен очищаться от скверны? Самобичевание — это не в моем вкусе, сразу заявляю вам.
— А вот как! В рубище, босой, с веревкой на шее — в таком виде я заставил бы вас совершить прогулку от Гревской площади до Нотр-Дам и там каяться — вот вам за вашу шлюху!
— В рубище? С веревкой на шее? Мне рубище не пойдет! И веревка на шее тоже. И маршрут преступников, одетых подобным образом, проходит в обратном направлении — от Нотр-Дам до Гревской площади.
— А на мой взгляд, рубище — самый подходящий наряд для такого типа! Сам король Генрих Третий в таком виде хаживал по Парижу. И самобичеванием занимался со всеми своими придворными. А чем вы лучше короля Генриха Третьего?
— Я не проливал невинную кровь и не занимался извращениями. У Генриха Третьего и его двора свои грехи были. Этим господам было в чем каяться. Одна Варфоломеевская ночь чего стоит.
— Да, это так. Но все-таки герцогиня де Бофор ни за что не простила бы вам такие… шашни. И кормила бы она вас, как собаку, на полу!
— Знаю, знаю, в монастырях применяют такие… методы. Но я-то не монах! И Вандомский дворец — не монастырь. Мне не хочется ругаться с вами, Анри. Вы говорите вещи очень смешные, но все же я напомню вам о вашем обещании.
— Да, я обещал, — вздохнул Анри, — Обещал не ругаться с вами. Но опять наговорил вам разных гадостей, а вам все нипочем. Как с гуся вода — хихикаете себе в кулачок. Я не знал о вас таких кошмарных вещей! Лучше бы вы мне ничего не говорили! Я знаю, что никто из ваших Пиратов меня не поймет, если я выскажу свои убеждения, меня сочтут свихнувшимся пуританином. Все! Даже Ролан, при полном отсутствии у него амурного опыта. Даже вы, а я вас считал благородным рыцарем. А впрочем, вы не виноваты. Такое уж время. Вы все вполне вписываетесь в Семнадцатый Век. Вы все — достойные детки этого века. А я какой-то выродок, белая ворона. Простите меня. Какое время — такие герои. Вы себя, видимо, очень комфортно чувствуете в этом времени, так что забудьте мои наивные слова, господин де Бражелон. Все так и должно быть в 1662 году. Я тщетно взывал к вашей совести.
— Нет, не тщетно, ангел по имени Анри. Ты, в сущности, прав. Но все-таки я не такой пропащий тип. В дороге с меня слетел хмель, и я решил изменить курс, пока меня не поглотила пучина разврата.
— После того как потеряли управление?
— Да — но всего лишь на какое-то время. А результатом этого приключения было…
— Ой! — вскрикнул Вандом, — Я догадываюсь! Даже я, невинный ангел, как вы изволили выразиться, и то сообразил, что было результатом подобного приключения! Вы подцепили какую-то гадость, несчастный? Что же вы сидите? Бегите к доку Дюпону, он поможет!