Пираты Короля-Солнца
Шрифт:
— Если вы о графе, его король оставил в покое и сейчас с ним наша госпожа.
— Нет. Не о графе.
— Кого же вы имели в виду, господин Рауль?
— Да не могу я сказать тебе это! Я поклялся! Все!
— А наши господа знают этого вашего несчастного человека?
— Да.
— Черт возьми! — Гримо поскреб лысину, — Вы меня озадачили.
— Больше меня ни о чем не спрашивай.
— Я не любопытен, как все бабье племя, и, можно сказать, ненавижу таинственность, ибо от нее только головной боли нашему брату прибавляется, но ваши таинственные недомолвки, ваши загадки…
— Не чеши лысину, Гримо, все равно не разгадаешь. Тебя Люк сравнил с Дон Кихотом, а
— Что еще за новая таинственная история, что еще за интрига?
— Но я же сын своих родителей, — сказал Рауль полушутя-полусерьезно, — Таинственность — один из даров, которым феи и эльфы бретонских лесов наградили Малыша Шевретты при рождении.
На эту шутку Гримо ответил жалобным вздохом. Старик вовсе не считал таинственность волшебным даром фей и эльфов бретонских лесов.
16. ВНИМАНИЕ!
Синие волны Средиземного моря плескались о берег. На утесе среди скал сидел молодой человек лет восемнадцати-девятнадцати в дорожной одежде, в ботфортах и обмахивался широкополой шляпой с красными перьями — была середина дня, начало мая, и, разумеется, было жарко. Он потянулся, тряхнул головой, и, делая вид, что любуется прекрасным пейзажем окрестностей Тулона, взглянул на путешественника, бродящего в задумчивости по берегу.
Путешественник, одетый, как и «скалолаз», по-дорожному, но более богато и элегантно, был значительно старше наблюдавшего за ним молодого человека. Ему было лет пятьдесят-шестьдесят, хотя издали он казался моложе. Путешественник то и дело поглядывал на скалу, где сидел юноша. Молодой человек принял живописную позу: оперся на левую руку, полусогнул правую ногу и положил руку на колено. В правой руке он держал свою шляпу таким образом, что длинные красные перья свешивались со скалы.
Впрочем, юноша сидел на скале минуты две-три, не больше. Заметив путешественника, он, как белка на дерево, взобрался на утес и обосновался там. "Искупаться бы сейчас", — пробормотал молодой человек по-испански. Поймав взгляд путешественника, сделал приветственный жест своей шляпой. Тот издалека кивнул ему, скорее машинально, чем сознательно, в силу привычки отвечая на приветствие молодого человека — тот был ему незнаком.
Этот еле заметный сигнал придал юноше уверенности в себе, и он сразу вскочил на ноги: 'Искупаться! Сантьяго! Жребий брошен! Levantate y vamonos! ' [15]
15
Levantate y vamonos! — Вставай и пойдем! /исп./ — Слова Санчо Пансы.
Решив это, он отряхнулся, подхватил лежащий подле него черный плащ с белым восьмиконечным крестом Мальтийского Ордена, скроенный по требованиям военной моды XVII века — по фасону синих плащей французских мушкетеров. Он надел плащ, подхватил свою шляпу, подошел к самому краю утеса, и, держась правой рукой за выступ, спрыгнул на песок. Посматривавший на него путешественник слегка вздрогнул, увидев этот рискованный прыжок, но, убедившись, что парнишка цел и невредим, отвернулся и продолжил свою одинокую прогулку.
Молодой человек решительно направился к путешественнику, и, когда тот повернулся к нему лицом, раскланялся со всей испанской церемонностью и почтительностью, так, что перья его широкополой шляпы намокли в воде. Тот ответил ему вежливым поклоном, полным сдержанного достоинства, так, как старший приветствует младшего. Юноша улыбнулся. Путешественник смотрел на него внимательно и
— Сударь, — сказал юноша, волнуясь и слегка покраснев, — ВЫ ОЧЕНЬ ЛЮБЕЗНЫ! СРАЗУ ВИДНО, ЧТО ВЫ ПРИБЫЛИ ИЗДАЛЕКА!
Услышав такое приветствие, путешественник сделал брови домиком и чуть улыбнулся.
— Вы правы, сударь. Я действительно прибыл издалека. С Севера, а точнее, из Парижа.
— А я с Юга, — сказал юноша.
— Из Испании, я так полагаю? — спросил парижанин.
— Нет, с Мальты. Так что не совсем с Юга, — он прижал руку к белому кресту и снова поклонился, — Я чертовски рад, что отыскал Вас в этом Ноевом ковчеге. А как Вы угадали, что я испанец?
— По вашему произношению, кабальеро.
— Al demonio! [16] А я так старался! Это потому, что я волнуюсь.
— Alla va, [17] рыцарь, ваш прыжок напоминает мне выходку моего близкого друга, когда он был так молод, как вы сейчас! Какой смысл так беспечно рисковать своей жизнью? Вы могли разбиться!
— И мое обращение к Вам, граф, тоже кое-кого напомнило, не так ли? Хотя я и прибыл издалека en este arca de Noe, [18] — он мотнул головой в сторону Тулонского порта, — Я ПОЧТУ ЗА ЧЕСТЬ ПОУЧИТЬСЯ У ВАС ХОРОШИМ МАНЕРАМ, — и рыцарь поклонился в третий раз.
16
Al demonio! — Что за черт!/исп./
17
Alla va — осторожно/исп./
18
en este arca de Noe — в этом Ноевом ковчеге /ярмарке/, /исп./
Путешественник, он же граф, смотрел на рыцаря с возрастающим интересом.
— У меня для вас письмо чрезвычайной важности, — тихо сказал юный рыцарь, — А прыгнул со скалы я, чтобы привлечь Ваше внимание. Вы угадали, господин граф — я подражал Вашему другу гасконцу.
— Me oiran los sordos!, [19] — сказал граф немного насмешливо, — Поберегите свою энергию для более важных дел. Что вы хотели этим доказать, кабальеро? Такое лихачество произведет впечатление разве что на какую-нибудь Ла Каву. [20] Письмо, говорите? Отойдем туда, за скалы.
19
Me oiran los sordos! — меня услышат глухие — в значении 'я покажу, на что я способен' /исп./
20
Ла Кава — персонаж испанских романсов.
Письмо гасконца — так решил граф — надо было читать не на открытом месте. Побережье просматривалось со всех сторон.
— Вы правы, клянусь Сидом и Бернардо дель Карпио! Я и хотел это Вам предложить, граф, но Вы не обращали на меня внимания.
Теперь, когда граф опознал в нем испанца, рыцарь употреблял в речи привычные ему слова и выражения. Граф понимающе улыбнулся и ответил цитатой из Лопе де Вега: 'И львы и замки на знаменах, и Арагона герб двухцветный". На это рыцарь ответил восхищенным взглядом, и они нашли укромное местечко в скалах возле утеса, с которого совершил свой отчаянный прыжок юный испанец.