Письма мертвой королеве
Шрифт:
— Но Хель могла бы выйти к другому концу моста, — робко заикнулся Бальдр.
— И что? — Локи сумрачно вперился в молодого аса пристальным взором. — Вот она приходит. Вот торчишь ты, весь такой из себя, весна во плоти. Ты — тут, она — там. Тебе не попасть туда. Ей не выйти оттуда. Судя по твой жалостной висе, ты пришелся ей по душе. Ей и так нелегко приходится, моей бедной безумной девочке… так зачем лишний раз дразнить ее несбыточным? Ты ведь не сможешь всю оставшуюся жизнь сидеть на берегу Гьёлль и перекликаться с ней. Рано или поздно ты уйдешь, она останется. С разбитым сердцем, между прочим. Я не желаю ей такой участи.
— Тогда я пойду к Всеотцу, — прежде этот выход казался Бальдру сущим безумием, но сейчас… Отчего бы и нет, ему ведь больше нечего терять! — И попрошу разрешения жениться на твоей дочери.
Локи поперхнулся элем. Сигюн ойкнула и поднесла руку ко рту. Бальдр мог по праву гордиться тем, что совершил невозможное — поразил бога обмана.
— Ты серьезно? — выкашлял Локи.
— Более чем. Отец, матушка и братья давно наседают на меня с намеками, что пора выбирать невесту и засылать сватов. Вот я и отыскал ту девушку, которая мне по душе.
— Ну что прикажешь с ним делать? — Локи обернулся, взывая к жене о помощи. — Убить сразу, чтобы не мучился? Превратить во что-нибудь тихое и безобидное?
— Бальдр, то, о чем ты говоришь, невозможно, — развела руками Сигюн. — Твои родители никогда не дадут согласия на подобный брак. Ты — ас. Хель — великанша ётунской и тролльской кровей…
— Йоред и Грида тоже были великаншами из Ётунхейма. Это не помешало моему отцу сделать им детей — которые сейчас признаны законными отпрысками и живут в Асгарде, — запальчиво напомнил Бальдр. Локи скривился, будто надкусил кислое яблоко:
— Один не заключал с этими дамами законных браков — это раз. Они не были полупомешанными чародейками, болтающими с мертвецами, и дочерями не самого любимого в Асгарде мужа женовидного — это два. И, мальчик мой, когда я называю Хель безрассудной, я знаю, о чем говорю. Она именно такова. Мой тебе совет, — голос Локи звучал сочувственно и проникновенно, — забудь все, как страшный сон. Не пиши ей больше. Отыщи себе хорошую, обычную девушку, тебе это не составит труда. Женись, заведи дом и детишек, сражайся с великанами или пробуждай мир к жизни… Выкини из головы любые мысли о Хель. Твое здоровье, Бальдр, — он как-то слишком быстро опрокинул кубок и добавил: — Не нужно больше говорить об этом. Мое решение пребудет неизменным.
Оставалось только поблагодарить хозяев за радушие и убираться прочь.
Бальдр все же обратился к отцу со своей просьбой. Он был готов к отцовскому гневу и материнским упрекам, к обидному смеху старшего брата и всеобщему недоумению, но исход его беседы с Одином вышел совсем другим. Мать всплакнула. Тор уважительно протянул: «Эк тебя…». Один холодно и спокойно растолковал сыну: подобное желание есть всего лишь блажь неопытного юнца. Видно, у Бальдра появилось слишком много свободного времени, которое он тратит на пустые мечтания. С этого дня Бальдру надлежит присоединиться к отряду Тора и вносить свой вклад в охрану границ Асгарда. Если Бальдр еще раз заикнется о своей ужасающей тяге к королеве мертвецов, он сполна познает всю тяжесть родительского гнева.
Довершением бедствий стало послание от Хель. Коротенькое, в несколько слов. Хель благодарила за все и просила больше никогда не писать ей. Буквы казалась не написанными, но вырубленными ударами меча на пергаменте, так яростно Хель нажимала на перо. Должно быть, Локи каким-то образом известил дочь о беседе с Бальдром — и Хель решила положить конец юношеским привязанностям.
Ястреб, несколько десятилетий преодолевавший путь из Асгарда в Нифльхейм, испустил протяжный клекот и упал замертво. Заклятие, наделившее птицу подобием жизни, развеялось. У ног Бальдра валялся неприглядный истлевший трупик с провалившимся глазницами и скрюченными когтями. Хель обрубила связующую нить, лишив Бальдра возможности отправить в Нифльхейм прощальное письмо.
Было больно. Несколько месяцев или лет, Бальдр не помнил точно. Он брел сквозь жизнь, как сквозь болотные испарения, исполняя требуемые действия, улыбаясь, разговаривая, соглашаясь или возражая собеседникам. Все, что прежде составляло радость и смысл жизни, стало бесцветным, ненужным, излишним. Он продолжал писать Хели, складывая неотправленные послания в шкатулку, в компанию к тем письмам, что получил от нее. Иногда ему приходила на ум мысль спалить шкатулку. Пару раз Бальдр даже выносил ее из дома и обкладывал поленьями, но так и не смог довести замысел до конца. Мать смотрела на него сухими, требовательными глазами, но ни о чем не выспрашивала. Неугомонный братец Тор повсюду таскал за собой, не позволяя остаться в одиночестве, настойчиво знакомил с девушками Асгарда и Ванахейма, расписывал прелести супружества — пока Бальдр однажды не спросил у него, как поживает Локи. Тор осекся, глухо ругнулся, и отстал, больше не путаясь навязать Бальдру в подруги очередную милую деву.
А потом возникли решительная асинья Неп и ее нежная дочурка Нанна. Вероятный брак устраивал все стороны, и Бальдр не стал упираться, лелея робкую надежду на то, что живая женщина рядом избавит его от глухой тоски по недосягаемой печальной королеве.
Сыграли свадьбу. Родился сын. Легче не стало.
Нанна не спала, когда Бальдр поздней ночью пришел домой. Встретила загулявшего супруга на пороге чашей подогретого вина и вежливым упреком в том, что Форсети извелся в ожидании отцовского возвращения.
Бальдр мрачно глянул на верную и преданную супругу. Запустил чашей в стену и посоветовал Нанне поскорей внушить сыну мысль о том, что у родителей могут быть свои дела. Хотя Форсети наверняка все отлично понимает. Это его матери недостает ума. Ну да, откуда ему взяться-то, в куриной голове?
Оскорбленная Нанна шарахнулась в сторону, нахмурилась и открыла прелестный ротик, но Бальдр вовремя захлопнул перед ней дверь. Завтра придется долго извиняться и вымаливать прощение. Но это будет завтра.
Ночью ему пригрезилась Хель, чего уже давно не случалось. Закутанная в рваные покрывала, похожие на истлевшие погребальные саваны, она недвижно стояла посреди бескрайнего поля отгремевшей битвы. Мертвецы скалили гнилые зубы, шевелились, пытаясь встать. Воронья стая кружила над ней, надрывно каркая. Бальдр хотел увидеть ее лицо, но Хель так и не подняла головы, скрытой просторным капюшоном.
Асгард, окраина подле Химинсбьерга.
На рассвете Бальдр предусмотрительно ускользнул из дома. Ему совершенно не хотелось выслушивать колкости Нанны. Он бесцельно шатался по округе, нигде подолгу не задерживаясь. Побывал на морском побережье, на большом торжище Асгарда, навестил Поле Лучников, посмотрел на состязания валькирий — и нигде не нашел ни подходящего собеседника, ни пристанища.