Письма мертвой королеве
Шрифт:
— Бунт? — Слейпнир вопросительно поднял светлую бровь, но предложенный кубок все-таки взял и сделал из него малый глоток. — Мятеж и неповиновение старшему в роду?
— Они самые, — видимо, присутствие Фенрира придало Бальдру толику так необходимой смелости.
— Ты мог бы сказать, что не отыскал его, — подала голос Рататоск.
— Наш жеребеночек из принципа никогда не лжет, — растолковал Фенрир. — Чтоб ни единая живая душа не заподозрила его в позорящем родстве с воплощением Обмана. Он, понимаете ли, честен до мозга костей и последней шерстинки в хвосте.
— Да,
— Раздражает, — буркнул волк-оборотень.
— А меня раздражает постоянная исходящая от тебя вонь, но я же терплю, — не остался в долгу Слейпнир.
— Это не вонь, а аромат настоящего хищника! Травоядным не понять!
— Мальчики, может, вы не будете опять ссориться? — жалобно протянула Рататоск. — Как вам только не надоедает? Вы же братья!
— История Асгарда и сопредельных миров являет собой красочный пример того, как родные и сводные братья неустанно резались друг с другом за власть и славу, — сухо изрек Слейпнир. — Мы и так являем собой счастливое исключение. Надо было прикончить этого щенка еще в детстве, пока он не успел вырасти.
— Однажды ты зазеваешься, конёк, и я тебе горло перегрызу, — с милейшим оскалом заверил Фенрир.
— Буду иметь в виду, — Слейпнир чуть заметно улыбнулся, и улыбка его блеснула отражением острой улыбки Локи. — Теперь я могу узнать, с какой радости Бальдр вдруг ринулся искать прибежища в твоей гнилой норе, так расстроив милую Нанну?
— Когда Тор внезапно исчезает на месяц-другой, это никого не беспокоит, — возмутился Бальдр.
— Потому что это Тор. С ним ничего не может случиться. Это он где-то случается, — хихикнула Рататоск.
— А я, значит, беспомощный младенец, не способный о себе позаботиться?
Слейпнир окинул его оценивающим взглядом с головы до ног и вынес приговор:
— Все, на что ты пока оказался способен — пьянка в фенрировом кабаке.
— У него была веская причина! — вступилась Рататоск. — У него девушка…
— У него супруга и подрастающий сын, — въедливо напомнил Слейпнир.
— Но он ее не любит! — не унималась девица-оборотень. — Он мечтает о другой!
— И совершенно напрасно это делает. Зазорно женатому мужу заглядываться на других девиц, — стоял на своем Слейпнир.
— Вот и не женись, — от души посоветовал ему Фенрир. — Хотя тебе любая встреченная кобыла — невеста.
— А в лоб копытом?
— Знаете, я все-таки пойду, — пробормотал Бальдр. — Извинюсь перед Нанной. Наверное, вы все-таки правы. Надо позабыть обо всем. Просто мне не хватает терпения. И выдержки. Но я попытаюсь.
Вокруг таверны плыло раннее, туманное осеннее утро в первых желтеющих листьях. Хозяин таверны «Рагнарёк» и его подруга вышли проводить его. Шумно втянув слабый аромат увядающей травы, Фенрир заявил, что нынче должна быть добрая охота. Рататоск погладила Бальдра по плечу, для чего ей пришлось встать на цыпочки, и шепнула, что все образуется. Слейпнир ничего не сказал, просто стоял и терпеливо ждал, а Бальдру мерещился призрачный силуэт огромного жеребца позади него, то появлявшийся, то пропадавший.
— Неужели ты все так и оставишь? — не унималась Рататоск. За минувшее утро белочка уже который раз подкатывалась к мрачному волкодлаку. С упорством, достойным лучшего применения, повторяя одно и то же: у тебя совсем нет сердца, я же вижу, ты им сочувствуешь, они так несчастны, она-же-твоя-сестра, как ты можешь преспокойно сидеть тут и глушить эль!
— А вот могу, — огрызался Фенрир. — Ну подумай сама, что тут изменишь? Явиться к Одину и сказать: извиняйте великодушно, но ваш младший сынок по уши втюрился в мою сестренку и жить без нее не может? Да-да, в ту самую. Которая Хель из подземного мира, полумертвая и безумная. Вы же не станете противиться счастью обожаемого сыночка?
— Между прочим, — Рататоск с ненавистью глянула на огромную миску с тестом, которое, вопреки ее усилиям, никак не желало взбиваться, — на моей памяти Бальдр — единственный, кто разглядел в твоей сестре не зловещее чудовище, а женщину. Когда он говорит о ней или просто произносит ее имя, он сияет. Он влюблен в нее, — голос белочки-оборотня трагически задрожал, а яркие глаза наполнились слезами. — Он единственный в Девяти Мирах, кто по-настоящему полюбил ее!
— Ну и какой прок от этой любви? — деловитый вопрос Фенрира одним махом поверг замечтавшуюся деву с небес на землю.
— Как можно спрашивать, какой прок от любви? — Рататоск в раздражении замахнулась на приятеля измазанной в тесте ложкой. — Любовь — это не бочонок красного ваниарского и не мешок золотых самородков! Любовь покоряет и преодолевает все, любовь заставляет миры свершать свой путь, а ясень Иггдрасиль — тянуться все выше и выше! Любовь творит звездные мосты, поворачивает реки вспять и разрушает узы проклятий!
— Обалдеть, — проворчал оборотень. До чего ж невероятные глупости царят в девичьих головах. И Рататоск туда же. Вроде не малая девчонка, которое столетие бегает по мирам, а ума-разума как нет, так и не было.
— Не смей надо мной насмехаться! — белочка-оборотень угрожающе оскалила выступающие передние резцы. — Да, я верю в это!
— Ага, а я верю в то, что буду жить долго и счастливо, и никогда не умру, — хмыкнул Фенрир. — И что мне не придется убивать Тора. Или не Тора? Не припоминаешь, кого именно мне предсказано загрызть в день Рагнарёка?
— Тебе бы все смехуечки-смехуйки, — досадливо скривилась Рататоск. — Ну что мне с этим делать? — она опасливо потыкала в расползшееся тесто ложкой, словно боясь, что оно оживет и набросится на нее. — Выбросить? Или Глыбе отдать, ему все равно, что сожрать?
Открылась дверь. В полупустой по дневному времени трактир шагнул посетитель, едва успевший наклониться и не встретиться лбом с низкой притолокой.
— Снова здорово, — цыкнул сквозь зубы Фенрир. — То его на аркане не затащишь, то является по два раза на дню. С чем на сей раз пожаловал, ясень тинга бури мечей?
— Насколько я знаю, твое заведение открыто для всех, — Слейпнир прошагал мимо, мельком глянул на многострадальное тесто и плечом отодвинул Рататоск в сторону. Вбил в белесую массу пару яиц, добавил масла, перемешал и жестом подозвал оторопевшую девицу: — Все, можешь ставить в печь.