Письма мертвой королеве
Шрифт:
К закату ноги сами вынесли его к всходу на Радужный Мост, к сияющим изнутри хрустальным стенам Химинсбьерга, обиталища Вечного Стража. Бальдр постоял на развилке — и решительно свернул вправо. Туда, где на приземистом холме основательно расположилась сложенная из огромных сосновых бревен изба в три сруба. Из труб валил черный дым, под навесом добротной коновязи фыркали уткнувшиеся мордами в мешки с ячменем кони и один вороной единорог. Чуть поодаль сверкали отполированной сталью и промасленной кожей устрашающего вида двухколесные повозки, украшенные черепами и перьями. Похоже, кто-то опять прорвался сюда Тайной Тропой, в обход Моста.
За окнами надрывно ревела волынка, дополняемая медным голосом трубы и разухабистой мелодией рыля.
Бальдр взирал на крепкие стены и высокое крыльцо с оторопью. Харчевня «Рагнарёк» пользовалась в Асгарде дурной славой, ибо ее хозяин охотно принимал на постой выходцев из всех Девяти Миров. Несмотря на ходившие о заведении пугающие слухи — а может, именно благодаря им — посетителей в трактире всегда было хоть отбавляй. Сюда заглядывали даже эйнхерии с валькириями — при условии, что начальство не прознает — и всякий из асов хоть раз, да наведывался сюда. Здесь варили отличный эль, здесь всегда можно было нарваться на опасное приключение или найти отличную компанию. «Рагнарёк», пусть и стоял на землях Асгарда, жил по собственным законам — эдакое маленькое государство в государстве.
Бальдр, наверное, был единственным, кто никогда не приходил сюда. Но вот настал и его черед искать забвения под сводами таверны «Рагнарёк».
У входа была вкопана корабельная мачта с приколоченным к ней великаньим щитом. На щите размашисто начертали предостережение всякому, кто по глупости вздумает обнажить в этом доме оружие или пустить в ход боевую магию. Драки на кулачках, потасовки стенка на стенку и с помощью кухонной утвари не возбранялись, но шумно приветствовались. Хеймдалль уже который год грозился запалить трактир с четырех концов. Вместе с разгульными посетителями и окончательно позабывшим страх хозяином.
Владельцем и содержателем трактира со столь громким и дерзким названием был Фенрир. Фенрир Локиссон, история которого была столь запутанной, что, как выражался Вольштагг, без бочонка доброго зимнего эля тут не разберешься.
Начать с того, что у Фенрира имелось аж целых три постоянных воплощения. Первое, Лунный волк размером с небольшую лохматую гору, мирно дремало в огромной пещере, скованное легендарной цепью Глейпнир. Любой желающий мог сходить и невозбранно поглазеть на него. Бальдр в свое время тоже сходил, ужаснувшись размерам Зверя и содрогнувшись от рычащего рокота неумолчного храпа. Опутанный чарами, Зверь видел волчьи сны о холодной луне в безоблачном небе, поскуливал и дергал лапищами, порываясь бежать.
Во втором своем обличье Фенрир представал внушительного сложения здоровяком асирской крови. Смутное сходство с Тором давало асгардцам неиссякаемую пищу для ехидных намеков и вопросов с подковырками. В присутствии Фенрира, правда, болтать на подобные темы опасались. Оборотень имел обыкновение дружелюбно улыбаться шутнику, и тогда казалось, что зубов ему отсыпано по меньшей мере вдвое больше, чем полагается. Причем все — ослепительно-белые и сверкающие. Шевелюра у Фенрира была буйно-черной, золотистые глаза в моменты ярости становились оранжевыми, а непокорным и непоседливым нравом дитя Локи и ведьмы Ангброды целиком пошло в отца. Обладая врожденной способностью перебираться из мира в мир без помощи Биврёста, Фенрир развлекался, как мог.
Третьей его ипостасью считался белый волк размерами с добрую лошадь. Кроме величины, ярости и непомерной кровожадности, он ничем не отличался от прочих животных. Волчьи племена охотно признали его великим вожаком. Стоило Фенриру появиться в любом из Девяти Миров, как вокруг него сбивалась огромная стая. Дальше все зависело от прихотей отпрыска Локи. То он выдавал себя за предвестника конца света, то за древнего зверобога, алчущего жертв, то незамысловато изводил жителей города или области, неудачно очутившихся на его пути. В человеческом облике Фенрир устраивал загонные охоты на свое звериное воплощение, учинял резню среди смертных, нанимался на службу к местным правителям — говорили, из него получался неплохой стратег — и всенепременно добивался междоусобной войны. Чем кровавей, дольше и жутче, тем лучше. Армии Фенрира именем очередного короля или князя выжигали плодородные края, шедшие по пятам за войском волки добивали уцелевших. Вопли гибнущих смертных летели к престолам богов, и кому-то из богов или героев приходилось идти, ловить разгулявшегося Волка и тащить его за шиворот обратно в Асгард.
Фенрира не раз пытались обуздать. Сажали в яму и под замок, избивали до полусмерти, сковывали цепями, однажды даже вышвырнули в Нибльхейм, к инеистым великанам. Изворотливый и сметливый, подобно своему отцу, Фенрир неизменно находил способ обмануть стражу и вырваться из плена, чтобы вернуться к излюбленной жизни бродяги и убийцы.
В конце концов Один призвал смутьяна в тронный зал и потолковал с ним. Без угроз, размахивания копьем и обещаний заживо содрать с Фенрира шкуру и сделать из нее коврик в спальню. Продлился разговор долго и шел он без свидетелей, хотя сыскалось немало желающих подслушать, о чем беседуют Всеотец и Кровавый Волк. У Одина достало мудрости проявить уважение к сводному племяннику, Фенрир дал публичную клятву-гюйс, что более не станет тревожить миры опустошительными набегами, но найдет себе место в Асгарде.
Помыкавшись туда-сюда, Фенрир возвел трактир «Рагнарёк» и гостеприимно распахнул двери для всех желающих.
Собравшись с духом, Бальдр переступил высокий порог с вязью охранных рун.
Его ослепило и оглушило. По ноздрям резануло вонью горящего жира и острых приправ, глаза невольно заслезились от едкого дыма. На десяток ударов сердца Бальдр просто застыл на пороге, не в силах сделать шаг вперед или назад, свыкаясь с местными обычаями. Гости орали, перекликались от стола к столу, распевали, молотя кружками по столам. На свободном пятачке между лавками тяжеловесно отплясывала женщина-тролль, тряся над приплюснутой головой рокочущим бубном. Плясунье хлопали, подбадривающе орали и швыряли монеты под ноги. Компания двергов азартно резалась в зернь, разражаясь устрашающими кличами и размахивая сверкающими топориками всякий раз, как только кости замирали в неподвижности.
У самой двери расположилась троица инеистых великанов. Пребывавших из уважения к хозяину не в боевом облике — то есть без рогов, шипастых хвостов и когтей сабельной остроты. Угол позади их стола занимала неопрятная груда походных мешков, длинных составных луков, скаток дорожных шатров и связанных воедино плетеных лыж. Похоже, ётуны держали путь издалека и решили остановиться на привал в асгардском трактире. На столе перед ними толпились большие металлические кувшины с широким основанием и узким горлышком, окутанные голубым мерцанием и с выступившим на выпуклых блестящих боках морозным инеем. Из кувшинов ётуны наливали в глиняные кружки вязкую жидкость ярко-синего цвета. Даже на вид она была холоднее льда, но великаны прихлебывали свой диковинный напиток с явственным удовольствием. Изумленный Бальдр загляделся на исконных врагов Асгарда, мирно попивающих в харчевне, и споткнулся о чье-то копье.
— Глаза разуй, — с присвистывающим акцентом посоветовал ётун слева, обладатель ожерелья из просверленных монет и звериных косточек. — Да смотри, куда прешь.
— Простите, — братец Тор немедля затеял бы шумную свару. Бальдр решил, что не стоит без нужды цапаться с ледяными обитателями Нижнего мира.
— Простим, коли выпьешь с нами, ас, — проворчал другой, постарше летами. Этот носил белый меховой килт, а на толстой шее у него красовалась массивная гривна тусклого серебра.
— Конечно, почтенный, — Бальдр ухватил протянутую кружку. Надеясь, что асгардская крепость желудка и врожденная устойчивость к ядам не подведут, и он не скончается в страшных муках прямо тут, на усыпанном свежим тростником полу. — Ваше здоровье.