Письма на воде

Холина Арина

– А что Ирочка? – спрашивала я у Саши.

– Ой, не спрашивай меня… – отмахивалась та. – Ничего не знаю. Я даже толком не понимаю, чего хочу. Пусть все будет так, как есть. Не могу об этом думать.

Выпал первый снег – и они падали на него, и делали ангелов, и смеялись – потому что делают все это вместе. А в гараже их ожидало тепло и свежий теплый хлеб, который они ели, отрывая куски и макая их в варенье.

– Тебе не понравилась «Лолита»? – охала Саша.

– А чему там нравиться? Это же об извращенце!

– С одной

стороны – да, все верно… Ты правда не понимаешь, что это прекрасная книга? Ужасная, но прекрасная?!

– Не понимаю, – сопротивлялся Никита.

– Клянусь тебе, я мечтала в детстве о таком Гумберте! Тут смысл в том, что он, конечно, скотина и дрянь, но… Не все так однозначно. Думай обо мне что хочешь, но для меня «Лолита» была откровением, я узнала там свои чувства.

– Ну, расскажи, маленькая извращенка, как ты мечтала об учителе математики!

– Ладно учитель математики! У нас в шестом классе был практикант, вел английский, так мы его чуть до слез не довели! Четыре похотливых подростка и один бедный хорошенький пупсик! Представляю, каково ему пришлось!

Мы шли с Никитой по Покровскому бульвару, к Яузе. Падал снег, и было тепло. У нас была фляжка с виски и бутылка колы. Я ела высушенные кальмары, Никита курил сигару, которая пахла вишней. Снег таял под ногами, и мы оставляли за собой в сыром воздухе шлейф из вишневого запаха.

– Что ты будешь делать? – поинтересовалась я.

– Ты об Ирке? – Никита не смотрел на меня.

Он смотрел на заснеженные крыши зданий, на грязное низкое небо.

– Может, стоит принять решение? Ты же взрослый человек.

– Может… А толку?

– Никита… Ты прямо какой-то тормоз… У тебя две квартиры, в конце концов! С голоду не умрешь.

– Не в этом дело.

– А в чем?

Перемены многих пугают.

Одно дело – потеть двадцать минут на беговой дорожке, и совсем другое – удирать от хулиганов.

Я не могла осуждать Никиту. И в моей жизни был такой эпизод.

Был мужчина, старше меня. Мы жили вместе почти год, потом я немного его разлюбила, но не до конца, и даже скучала, когда он уезжал. Но однажды я встретила Антона. Ничего не произошло, пока он не уговорил меня увидеться. Я долго не поддавалась, даже приготовила речь: «Не звони мне больше, бла-бла-бла…», но мой мужчина уехал, и мне было скучно, и настроение угрюмое…

Ты поневоле задумаешься о переменах, если не встаешь с кровати неделю.

Антон предложил уйти к нему. Я ревела – от отчаяния, потому что не могла ни на что решиться. Мне было страшно. И ведь я знала, что с тем мужчиной мы долго не продержимся. Но надо было говорить, объяснять, переживать, менять, отправляться в неизвестность. А мне ничего об Антоне не было известно, кроме того, что мы с ним лучшие в мире любовники.

Мне до сих пор интересно, что бы случилось, если бы я ушла. Антон все-таки привлек бы меня

к этим его утренним пробежкам? Я бы тоже купалась в проруби? Бросила бы курить? Выучила немецкий и уехала бы с ним в Германию?

И жила бы в Кельне, где художник Чарли Банана сделал мне предложение?

Мне было пятнадцать. Он был взрослый. Скандинавская внешность – волосы цвета спелой ржи, я первый раз видела такие голубые глаза.

Нам с отцом рассказали, что девушка Чарли перерезала себе вены в его ванной и умерла, после чего Чарли стал импотентом. На нервной почве.

Я видела его два или три раза.

И вот он заявился к моему отцу и сказал, что хочет на мне жениться. Может, у него на меня стоял. Наконец-то. Мысль об этом мне льстила. Но замуж не хотелось.

Я строила планы, как позвоню ему в дверь, он откроет, обнимет меня, и я первый раз в жизни почувствую возбужденного мужчину.

На улице мы обходили друг друга стороной – он стеснялся не меньше меня, и я так и не позвонила.

Иногда лучше оставаться на беговой дорожке. Тут есть уверенность в том, что произойдет через минуту.

Только вот нужна ли она, эта уверенность?

И, если честно, от Чарли я отказалась потому, что он был совсем бедный. Не всегда, но в то время.

А с Антоном не осталась потому, что в душе считала его занудой.

Хотя кто знает?..

Ирочка вовсю разошлась. Скандалы оставляли черные бреши на их и без того беспомощном браке.

– Почему ты не поехал со мной к маме в больницу? – орала Ирочка, у которой было не так уж много поводов упрекнуть Никиту.

– Я сто раз говорил! – не оставался в долгу Никита. – У меня лежали документы на машину! Их ждал покупатель! Ты что развалилась?! Ты же на такси ехала, не пешком шла!

– Да что ты говоришь! Если бы не папа, у тебя вообще не было бы работы!

– Я завтра же уволюсь!

Как это обычно и бывает, в какое-то мгновение скандал сошел с дистанции – перед тем, как выйти на третий круг. Никита вдруг рухнул на диван, схватился за голову и сказал:

– Нам лучше разойтись.

– Что?! – завопила Ира. – Разойтись! Да мы столько для тебя сделали! Сделали из тебя человека! Если бы не…

Никита ушел. В гараж. Сережа, владелец, добрый человек, не рассердился, отдал ключи и даже напился вместе с Никитой. На второй день его там нашла Саша.

– С ума сошел? – воскликнула она. – Как ты здесь моешься?

– Никак. Принимаю космический душ, – Никита кивнул на влажные салфетки и лосьон после бритья.

– Поехали ко мне!

Саша не успела подумать, но пожалеть успела. Однако Никита у нее только помылся. Позвонил тесть и сказал, что нужно поговорить. В его голосе преобладали заискивающие ноты.

Никита попросил Сашу сжечь его рубашку и уехал. Саша вытащила из ванной мокрую рубаху, которой Никита вытирал пол, и отправила ее в помойку.