Письма Непокорного. Том 1
Шрифт:
Но это Приключение, живо ли оно ещё?
Однако, я не так уж счастлив в моём нынешнем земном Раю.
И это всегда одна и та же вещь, одна и та же проблема, та же тревога, и главным образом этим я и хотел с вами поделиться.
Несколько дней назад я получил письмо от Тристрама, которого вы знаете -- он сейчас в Марокко, где готовит диссертацию. Позвольте процитировать вам пассаж из его письма: "...Мне кажется, ты пытаешься жить Приключениями, что в данный момент в мире, подобном нашему, невозможно. Потому что этот мир чрезвычайно противится Приключению, если только Оно не замаскируется под промышленное, научное или коммерческое предприятие; и маскировка делается столь добротно, что в конечном счёте соискатели Приключений принимают всерьёз и действительно продвигают Индустрию, Науку или Торговлю. Выходит, что это не более, чем определённая форма творения, которую
И в этом суть Проблемы, к которой возвращаешься снова и снова: что я собираюсь найти на выжженных дорогах Центральной Азии? Какова разница для внутреннего существа, за которым я следую, которым мы все являемся, пребываешь ли ты в Шринагаре, в Шанхае, в Карачи или в Пондичерри, в Париже или в Ташкенте...? Не это ли является той самой тревогой, от которой НИЧТО не может отвлечь? В глубине сердца сидит это зерно тревоги, которую не может заглушить никакой "земной рай" и которая отравляет всё... Это касается как стран, так и существ, на мгновение вплетённых в нашу жизнь. Что могут противопоставить этой тревоге Клари или Макс, Z или Жилле или Тристрам? Проблема остаётся. Мало что выстоит перед этой Эссенцией беспокойства. Что могут Дружба, Любовь или социальные функции? Всё это ДЕКОРАЦИЯ, которая маскирует и позволяет не видеть то, что невозможно не видеть.
Моё сердце словно "вечный жид".
Может быть, как говорит Тристрам, единственная вещь, способная "выстоять" перед этой тревогой, и есть эта "определённая форма творения"?? Всё ещё требуется творец... И я вспоминаю свою дорогую и замечательную матушку, когда-то, уже очень давно, писавшую мне в письме: "Многодетная семья -- тоже форма Приключения". Конечно, это лишь поиск СВОЕГО Приключения, но именно Приключение избавляет от ДЕКОРАЦИИ, о которой я только что говорил. Проблема целиком остаётся внутренней. И здесь я согласен с Мальро и его "Переломом в Христианстве"... Наша неизбежность, наша судьба живёт только в нас.
(Я не могу удержаться, чтобы не процитировать вам ещё один пассаж из Noyers de l'Altenburg, где один из персонажей Мальро восклицает: "Если ментальные структуры исчезают без следа как Плезиозавры; если сменяющие друг друга цивилизации нужны только для того, чтобы швырять человека в бездонную бочку небытия; если человеческое приключение может поддерживаться лишь ценой беспощадной метаморфозы, то абсолютно неважно, что люди проносят сквозь века свои понятия и методы: ибо человек есть случайность, и мир по сути своей создан из забвения").
Но мы уплыли в полнейшую метафизику, и смысл моих речей не в том, чтобы отвечать на то, что осталось без ответа -- впрочем, моё грядущее "небытие" не слишком меня впечатляет. То, что сейчас меня больше волнует, так это нынешнее беспокойство, неспособность оценить Счастье сегодняшнего дня... Подруга, бывают моменты, когда мне кажется, что двери концлагеря так и не открылись передо мной шесть лет тому назад, и что я ещё не вышел оттуда. О! это не фигура речи... Я не могу "выпутаться", как говорят. Без сомнения, нужно, чтобы я вышел из "я". А ещё я думаю о своей матери, которая так часто говорила мне о "самопожертвовании"... Но я ничего другого и не прошу, кроме как отдать себя, хоть самому чёрту! но ничего не поделаешь, мы застряли в своей шкуре... И если Приключение более невозможно, то что остаётся? Сделать из себя врача или машинистку, или заниматься любовью, стать управляющим или отцом семейства... поймите, ничего из этого меня не удовлетворяет. Я чувствую, что всё это -- не моё. По-видимому, нужно дойти до самой сердцевины этого беспокойства, исчерпать его, дойти до величайшей НИЩЕТЫ.
Отправиться в Алмору, чтобы медитировать в гималайском Ашраме???... Но я пока не решился на такую крайность. В глубине меня ещё есть вера в действие, которая пока не исчерпала себя. Но что хорошего, если эта жадность к действию должна будет замаскироваться под службу "бюрократа" или бизнесмена?
Я только что говорил вам о "тревоге". И я начал вам писать именно потому, что чувствовал, как она приходит, и чтобы отвлечься -- утопил её в чернилах!... Я думал о Пондичерри, о Z, о том, как я жил там, и я восстаю против этой тревоги, как будто всё Настоящее не способно жить нигде, кроме своей противоположности, и никогда в истинном настоящем. Почему я не могу
– - так это ощущение НЕЗАВИСИМОСТИ Мира от моего отношения, словно ощущение отказа, непоправимости, когда я осознаю свою собственную свободу посредством свободы других, продолжающих переживать их собственную судьбу -- без меня. Конечно, чувства не имеют значимости!... Вы понимаете, как это тревожно -- чувствовать, что эпохи и существа утекают сквозь пальцы, словно песок на забастовках в Бретани. И ты не можешь ничего УДЕРЖАТЬ. (Сартр прав, когда говорит, что мы "осуждены на то, чтобы быть свободными")... Да, единственно возможное спасение от этого великого потопа времени, это, без сомнения, искусство, художественное творчество... В сущности, мы пытаемся -- нашей дружбой, нашими страстями, нашими "отношениями" и созданием тысяч связей -- удержать, ПРИКЛЕИТЬ других к нашей собственной неизбежности -- как утопающие, которые хватаются за всё, что видят или что плавает на поверхности -- с идеей "умереть в каждом"!!... Всегда возвращаешься к этому чувству одинокой непоправимости, где и ожидает вас тревога, словно паук в глубине своей паутины... Хотя для меня имеет значение Шринагар и его земной Рай, имеют значение эти Красоты и эти "удовольствия", если они разделены с кем-то, если не должно оставаться ТОЛЬКО МОИХ воспоминаний...
И возможно, что в конце концов мне недостаёт только моего наркотика. Подруга, я извиняюсь за столь длинное письмо, которое развернулось в роман. В этой путанице я попытался высказать вам то, что я чувствовал, ибо вам я могу говорить всё. К счастью, вы находитесь там... Получили ли вы моё последнее письмо из Дели, где я попросил вас подыскать мне работу? Если вы не позовёте меня в Карачи, я буду вынужден застрять в Посольстве на должности воспитателя сына Посла и первого слуги жены Посла, и мне это совсем не улыбается. Пишите мне всегда на адрес д'Онсие.
Передавайте привет Максу, которого я в своих письмах всегда ассоциирую с вами. Обнимаю вас.
Ваш
Б.
U
Дели, 4 июня [1949]
Клари
Подруга, вы, должно быть, удивлены моим молчанием и тем, что я не ответил на ваше письмо -- с предложением этого M.F.
– - но позже вы должны были получить моё письмо из Шринагара. И в самом деле, только на днях, возвратившись в Дели, я нашел у себя ваше письмо с просьбой дать ответ не позднее 19 мая... Без сомнений, судьбе было угодно, чтобы это дело не сложилось.
Таким образом, я снова нахожусь в Дели, в той же точке -- но в конце концов, не находимся ли мы всегда в одной и той же точке? Обстоятельства меняются, но внутреннее существо продолжает существовать; обеспокоенное, взбудораженное, завлекаемое теми же пропастями.
Как мне вас отблагодарить -- тебя и Макса -- за вашу дружбу и заботливость? Вы просто ангел, коли так заботитесь обо мне, но ни за какие деньги я не хочу -- если приеду в Карачи -- быть вашей обузой. Я стараюсь жить только на свои собственные средства.
............
Я намерен оставаться в Дели до 15 или 20 июня, а потом отправиться в Алмору, о которой я вам уже рассказывал, чтобы писать "свою" книгу, ожидая либо должности в Дели, либо каких-то вестей от вас, если вы считаете, что это возможно.
Такова моя актуальная "ситуация" в материальном плане. В плане моральном всё не слишком блестяще. Я ощущаю себя пребывающим в дрейфе изгоем без корней -- перекати-поле. Можно сказать, что меня больше ничего не держит, и что я плыву наугад меж двух вод, как мёртвая водоросль. Вы -- единственная надёжная опора, которая мне осталась посреди этого запустения. Я отлично понимаю, что вы и сама можете быть в достаточной степени перекати-поле, но ваше присутствие было бы для меня весьма благотворным.