Письма полковнику
Шрифт:
— Не очень, — признался Стар.
— А напрасно.
Он отошел еще немного влево: дорога была открыта. Впереди, за наслоениями оград и крыш, стволов и крон, все–таки просвечивали ярко–синим кусочки моря. Туда, выныривая из боковых аллей и дорожек, уже тянулись струйки людей. Одни затылки и спины. Никому не нужно было в противоположную сторону. Кроме этих троих, которые, кажется, перемигивались, молча прикалываясь с него, осведомленного, как всегда, хуже всех. Бейсик прикалывался уж точно. Насчет остальных Стар, правда, не поручился бы — очки.
— Солнце, однако, — сказал Бейсик.
И, ковырнув пальцем надо лбом, тоже закосил под героя «Матрицы».
— Ну, — не выдержал Стар. — Рассказывай.
— Телевидение — это наше всё, — изрек бесстрастный Бейсик. — Почему так популярны в народе эти идиотские реалити–шоу? Как ты думаешь? Элементарно: люди любят смотреть на еще больших идиотов, чем они сами. Или на идиоток…
— Сам такой, — огрызнулся Открывачка.
Стар закусил губу. Теперь надолго; уж Бейсика–то он знал как облупленного. Нет, но какого черта?! На фига ему выслушивать все эти бредни, когда нужно делать конкретное дело, и не одно, а время уходит, и, может быть, именно сейчас…
Но тут встрял Воробей. И Стар, уже ломанувшись вперед, затормозил при первом же слове:
— Дылда! — Воробей аж подпрыгивал, так ему не терпелось. — Она тоже там, прикидываешь?! Снимается вместе с Марисабель! Не знал, да?.. ну ты даешь! А она, кстати, ничего так, наштукатуренная, вся в мини, очень даже…
— Идешь? — Бейсик подмигнул, приподняв очки.
— Да ну ее.
Ему реально отлегло от сердца. Медпункт, менты и спасатели отпадают. Со своим папиком и сеансом телепорт–связи Дылда разберется как–нибудь сама. А он, Стар, совершенно свободен! И может прямо сейчас послать подальше всех, как правильно выразился Бейсик, идиотов с идиотками и телевидением вместе взятых. А затем…
И тут «затем» наступило. Раньше, чем он успел что–то сказать.
Они шли по центральной аллее парка, навстречу Стару, навстречу всем нормальным людям, направляющимся с утра на набережную или на пляж. И больше ничем не выделялись из курортной толпы: те же яркие майки и шорты, банданы, пляжные сумки на плечах. Пятеро… или шестеро?.. короче, неважно. Это они.
По крайней мере трое из них — точно. Он их запомнил. Тогда, у подъезда — у ее подъезда! — изо всех сил запоминал на всю жизнь. Четвертого, пожалуй, нет, раньше не видел, совсем незнакомое лицо. А вот последний, пятый… значит, все–таки пятеро. Впрочем, без разницы.
Пятый, самый молодой, — тот, кто был с ней тогда, на набережной. Они уже вышли на нее. Его, Стара, они опередили. Они…
Они поравнялись с ним, пройдя вплотную мимо Бейсика и Открывачки, оттеснив Воробья с аллеи в мокрую траву. Смуглые, черноволосые и серьезные, чересчур сосредоточенные парни. Мелькнул обрывок их разговора: краткого, делового, на чужом языке, которого не изучали в школе. Стара задело по плечу сумкой одного из них. Чем–то тяжелым, чувствительно, до синяка.
Они прошли дальше.
— Во кретины, — Воробей выбрался с газона. — Смотреть надо, куда прете, придурки!
Предусмотрительно занял позицию за спиной Открывачки. Зря: никто из тех парней даже не обернулся. Наверное, не понимали языка. Или просто очень спешили.
Куда?!
Бейсик проводил их длинным взглядом, пожал плечами и обернулся к Стару:
— Ну ты как, старик? Идешь за девчонок болеть?
— Иду, — он резко развернулся. — Это же там? В ту сторону? Да?!
Казалось, не прошло и полминуты — а смуглые парни успели уйти далеко, и Стар чуть было не сорвался на бег, устремившись за ними. Пацаны перебросились за его спиной недоуменными фразочками по данному поводу, но тоже ускорили шаг. Группа впереди свернула на боковую аллею, Стар повернул следом; судя по тому, что одноклассники ничего не сказали, им было по пути. По правую руку среди буйных парковых зарослей попалась лужайка; в просвете он разглядел на параллельной дорожке еще одну группу, движущуюся против течения. Тоже смуглые брюнеты, тоже с тяжелыми сумками неубедительно пляжного вида. Трое или четверо. Кажется. И внезапно они рассыпались, разошлись в разные стороны, скрылись из виду…
Опять начались сущие джунгли; теперь Стар вообще никого не видел ни справа, ни впереди. Черт!.. долго там еще?
Наконец, сквозь листву замаячил белый фасад.
— Оно, — бросил Открывачка. — Ихний отель.
— Быстрее! — крикнул Стар. — Быстрее, ну?!
И вдруг неизвестно откуда на аллее прямо перед ними образовался человек. Которого Стар настолько выкинул из головы, что сразу не узнал — хотя и видел последний раз каких–то полчаса назад. Щуплый, с бритой черепушкой и девичьими ресницами. Голубой.
Голубой сказал:
— Стойте, пацаны, туда нельзя. Стоять, кому говорю!
* * *
— Смотри, весь балкон мокрый. Был дождь, да?
— Гроза! Грохотало, как из пушки, и ливень. Ты что, не слышала?
— Нет, я спала.
— Кофе хочешь? Сейчас позвоню в ресторан, чтобы принесли. Накинь что–нибудь, холодно.
— Скоро жарко будет. Солнце уже вон как высоко. Который час?
— Зачем тебе?
— Ты прав. Совершенно незачем.
— Алло? Два кофе в сорок второй. Да, эспрессо.
— Мне со сливками, слышишь?
— Один эспрессо и один со сливками. То есть как это нет? У вас вообще сколько звезд на вашем задрипанном отеле?!
— Не ругайся. Выпью эспрессо, ничего страшного.
— Извини. Просто не люблю, когда плохо делают свою работу. Всё равно кто. Не выношу непрофессионализма, понимаешь?
— То есть ты у нас профессионал.
— В своем деле — да. И, думаю… а что? Я дал тебе повод сомневаться?